Помни меня

К сожалению, мы обе забыли, что Джеффри из тех кошмарных гостей, которые считают хорошим тоном прибыть на сорок пять минут раньше назначенного времени. Его сверкающая новая красная «Вольво» уже стоит на подъездной аллее, когда я выбираюсь из такси.

Меня ужасно злит мамина покорность. Надеюсь, у меня никогда не будет такого брака, когда я не смогу сказать: Нет, мы не приедем на час раньше, чтобы хозяйка дома скрежетала зубами и не успела принять душ. Так что жди.

– Привет, – говорю я на пороге столовой, и Майло отвечает:

– Приве-ет, тетушка Джорджина.

Джеффри с мрачным видом опрокидывает в рот «Каву», не глядя на меня и не произнося ни слова, а мама и Марк здороваются со мной.

Непривычно суетливая Эстер убегает, чтобы принести мне «Каву», и я сажусь. Марк спрашивает:

– Как дела? – И мы начинаем болтать.

Я вижу, что мама мучительно пытается найти тему, подходящую для этой компании и совершенно нейтральную.

Я бы могла ей сказать, на основании моего опыта с Робином, что если твой партнер делает твою личную жизнь невыносимой, то, возможно, ты выбрала не того партнера.

– А вот и она, как раз вовремя! Посмотри-ка, Эстер, – говорит Марк, вставая из-за стола. Фургон, переделанный в транспортное средство, проезжает по аллее.

– Это просто чудо. Наверное, в доме для престарелых пожар, – замечает Эстер, когда Нана Хогг появляется на гравиевой дорожке. Под фанфары, с превеликими усилиями, ее водружают в кресло на колесах и везут в дом. Она объявляет, что предпочитает сидеть на диване. Таким образом, она сгоняет оттуда Джеффри, и я в восторге. Старушка вынимает свое вязанье, розовато-лиловые мотки шерсти, и принимается звякать спицами.

Марк обращается ко мне:

– Это прекрасная идея – положить цветы на могилу твоего папы в его день рождения и взять с собой Майло. Я уже отпросился на работе и думаю, что Эстер тоже сможет освободиться.

– Да. Учителя говорят, что Майло может не ходить в этот день в школу, – отвечает она.

– Пэтси и Джефф, мы будем рады, если вы присоединитесь. Мы собираемся после кладбища зайти куда-нибудь перекусить.

Простодушная вежливость Марка – поистине дьявольское оружие. Если бы это сказала я, это было бы сделано с умыслом, но Марк такой искренний. Джеффри еще больше мрачнеет.

– Гм-м, – произносит он.

– Уверена, мы сможем поехать, – смущенно отвечает мама.

– Зачем? – злобно осведомляется Джеффри.

Я удивленно смотрю на него. Он действительно собирается выкладывать это при всех? Несколько неожиданно. Он так сердит на меня, что не способен сдерживаться. Это война.

– В этот день ему бы исполнилось шестьдесят пять лет, – говорит мама.

– Там его нет, не так ли?

Следует неловкая пауза, и слышен только звон. Это Эстер, находящаяся на грани нервного срыва, снова наполняет бокалы.

– В том смысле, что он не сможет подняться из могилы и предложить нам морковный пирог? – спрашиваю я у Джеффри, впервые обращаясь к нему после нашей последней встречи. Он в ярости оттого, что я посмела заговорить с ним.

– Нет никакой необходимости туда ехать, – заявляет Джеффри, поворачиваясь к маме и игнорируя меня.

– Она может поехать, если хочет, – говорю я.

– Ты, поджигатель, заткнись, – говорит Джеффри. Затем поворачивается к маме: – Пэтси, ты не должна ехать, потому что он был мерзким старым распутником, и все это притворство. Просто скажи им «нет». Хватит! Они достаточно взрослые, чтобы услышать это.

Вау. Он выступает, как тогда передо мной, но теперь уже на публике. Теперь мне известно, что мама знала. Но знала ли Эстер? Я бросаю на нее взгляд, а она с потрясенным видом смотрит в мою сторону. Непонятно, знает ли она. У нее растерянный вид.

Майло спрашивает:

– Что такое «растутник»?

– ТЫ МЕРЗКИЙ, – вдруг изрекает Нана Хогг, обращаясь к Джеффри. – Мерзкий человек.

Все головы поворачиваются к ней. От волнения я забыла, что она здесь, и подозреваю, что все тоже забыли.

– Нан! – восклицает Марк.

– Перестань помыкать ею, – она указывает спицами в мою сторону. – Так же как ты помыкаешь ею, – она тычет спицами в сторону мамы.

Черт возьми, Нана Хогг феноменальна.

Джеффри становится пунцовым.

– Я не унижусь до того, чтобы оскорбить пожилую леди, однако…

– Я повидала таких, как ты. Хеймиш, муж моей подруги Мардж, обычно заставлял ее и детей есть хлеб, смоченный в свекольном соке, а сам жрал бифштексы и спускал всю зарплату на бегах. Ты мне его напоминаешь. Такой же гнусный.

– Нана, ты действительно должна прекратить… – в отчаянии говорит Марк.

Меня разбирает смех. Я не собираюсь никого оскорблять, но не могу сдержаться. Просто блеск!

– На каком основании вы называете меня плохим мужем? – обращается Джеффри к Нане Хогг.

– Ты деспот. Дай ей поехать на могилу мужа.

– Я же ей не запрещаю.

– Вы только что сказали, чтобы она не ехала, – вмешиваюсь в разговор я. – И оскорбили моего отца. Назвали его распутником.

– Да. Интересно, кто из его детей пошел в него?

У меня отвисает челюсть.