Помни меня

– Привет! Где чей напиток? – Лукас ставит на стол стаканы, и все с интересом его рассматривают.

– Клем, – представляется Клем, протягивая ему руку после того, как он поставил последний стакан. – Не думаю, что мы встречались в тот вечер, когда выступала Джордж. Присоединяйтесь к нашей философской беседе. Как вы думаете, Лукас, может человек когда-нибудь измениться?

– Может ли человек когда-нибудь измениться?

– Да, – говорит Клем.

Я опускаю глаза и смотрю в свой стакан.

– Я считаю, что нет. Определенно нет. Как на ваш взгляд, это слишком нигилистично?

– Этот мальчик мне по душе, – говорит Клем, и я делаю ей страшные глаза.

– А почему вы так думаете? – осведомляется Рэв.

– Вот что я скажу, исходя из собственного опыта: никто не меняется. Просто мы узнаем больше о чьем-то характере, но характер остается прежним.

У меня мурашки бегают по обнаженной коже.

– Значит, вот как вы веселитесь в свой день рождения? – добавляет Лукас, и Рэв хохочет.

– Сколько это стоит? – поспешно спрашиваю я Лукаса, указывая на напитки.

– Я включу это в счет. Завтра увидишь.

У меня предчувствие, что этот счет никогда не материализуется.

– Приятного вечера. О, и с днем рождения, – обращается Лукас к польщенному Рэву.

– Боже мой, – шепчет Клем, когда Лукас удаляется, а Джо говорит:

– Вау, он такой красивый! Просто с ума сойти!

– Да уж. У меня просто дух захватило, – признается Клем, и я шиплю:

– ШШШ! ЗАТКНИТЕСЬ РАДИ БОГА.

Почему я не предусмотрела, что это может случиться? Они не заметили Лукаса в вечер конкурса «Поделись своим позором», так что я забыла и расслабилась.

Мне нужно найти способ сказать: этот мужчина меня не интересует, но не вздумай когда-нибудь к нему приблизиться. Без вопросов.

– О господи, почему ты никогда не упоминала о нем? – спрашивает Клем, провожая Лукаса взглядом до самого бара.

– На самом деле упоминала, – возражаю я тихо. – Парень из школы.

– Погоди-ка. Он был с нами на занятиях по английскому языку? – говорит Джо. – Почему же я его не помню?

– Это тот, который не может тебя вспомнить? – осведомляется Рэв.

Я киваю.

– Он не кажется мне таким уж забывчивым.

– Ладно. – Я делаю глубокий вдох и произношу тоном, намекающим, что тема закрыта: – По какой причине он может притворяться, будто забыл меня?

Как мне известно из дискуссии в «Раджпут», причин может быть множество. Однако в моем голосе слышится уверенность.

Невероятно, но в сочетании с бесплатными рюмками виски, с которыми внезапно материализуется Китти, это срабатывает.

27

– Не хочется быть меланхоличным, но мне стукнуло тридцать один. И я задумываюсь о том, сколько еще лет мне осталось до тех пор, пока погоня за дамами станет непристойной, – кричит Рэв мне в ухо. Мы прихлебываем наши напитки, обозревая танцпол.

– Не впадай в уныние. Это всегда было непристойно.

Нас осталось за столом двое. Клем болтает с кем-то похожим на Джарвиса Кокера[87], а Джо вышла на улицу, чтобы вести долгую беседу по телефону с Филом. Мы подозреваем, что грядет воссоединение.

– Он для нее, как Бобби для Уитни[88], – комментирует Клем. – Будем надеяться, что он не приучит ее к кокаину.

Мы немного побеседовали с Джулией. Это подруга коллеги с работы Рэва. По-моему, ей нравится Рэв. Но, когда я упоминаю о ней, он отрезает:

– Ничего общего.

«Ничего общего» – эту формулу Рэв всегда применяет, отвергая кого-то.

– Ты говоришь, что хочешь встретить невероятно умную женщину, которая умеет носить красную трильби и хочет пройти по следам инков, и все в таком духе?

– Да.

– Ты сам невероятно умный. Это ты хорошо смотришься в красной трильби и можешь отправиться в Перу, когда захочешь. Почему бы тебе не принять женщину, не обладающую этими достоинствами? Ведь ты сам ими обладаешь. Пусть у нее будут другие достоинства.

– Ты хочешь сказать, что я должен быть женщиной, которую я хочу встретить?

– Вот именно.

– Гм-м. Я хочу сказать… я полагаю… я тебя понял.

Через пятнадцать минут Рэв уже отплясывает на танцполе, и Джулия кружится вокруг него.

– У вас потрясающие волосы, – произносит мужской голос с американским акцентом.

Повернувшись, я вижу бородатого мужчину лет тридцати, крепкого телосложения, в розовой рубашке. У него приветливое, открытое лицо.

– Эд, – представляется он, протягивая руку.

– Привет, Эд. Джорджина.

Эд приехал из Миннесоты, чтобы читать лекции по американской литературе в университете. Мы с воодушевлением говорим о писательском мастерстве, о Шеффилде, и я рассказываю ему о конкурсе «Поделись своим позором». Приходится кричать, приставив ко рту ладонь.

В течение следующих двадцати минут он мне рассказывает о Миннесоте, и в течение двадцати последующих тоже. Моя роль закончена.

И вдруг я вижу в американце Эде призраки прошлых отношений. Нечасто случается, что ты выходишь за рамки созданной тобой схемы и видишь эту схему.

Тут нет вины Эда, но именно так всегда начинался флирт, когда мне было двадцать с небольшим. Я нравилась какому-нибудь приятному парню и чувствовала, что мой долг – вознаградить его. Дать ему шанс.