Помни меня

Я улыбаюсь, совершенно сбитая с толку. Но, проработав с Китти первый час, я поняла, что она изрекает все, что приходит в голову. Она довольно милая и вообще-то очень забавная. Однако придется привыкать к сумбуру в ее голове. Болтовня о политике и ее увлечение «президентом Барри О’Барнером»[67] меня шокируют.

Рэв, Клем и Джо появляются вместе с Эстер и Марком, с которыми столкнулись на улице. Джо улыбается улыбкой «Джо-После-Фила», причем это вовсе не улыбка стойкого оловянного солдатика. Когда я звонила ей последний раз, она сказала, что теперь, приняв решение, чувствует себя лучше. Неопределенность убивает. «Я знала, что должна это сделать, но не могла, – прислала она сообщение. – ЭТО было хуже всего. По крайней мере, я больше не притворяюсь перед собой».

– Удачи! – восклицают все хором. Они запаслись напитками и направляются к лестнице, чтобы занять лучшие места. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы они заняли все места и остальные люди не поместились в зале. Мои сестра и зять вежливо выражают недоумение насчет того, почему я решила участвовать в конкурсе. Однако они стараются поддержать меня в моем новом увлечении. Во всяком случае, это не хуже, чем отвечать на вопросы клиентов о том, какие чипсы имеются в наличии.

Остались считаные минуты до старта. Я понятия не имею, как долго будут читать свои рассказы остальные. Нужно чем-то отвлечься. К счастью, Китти – именно тот предохранительный клапан, который мне нужен.

Она спрашивает, можно ли ей позвонить своему страховщику. Конечно, отвечаю я и принимаюсь нарезать лайм. Китти в конце барной стойки обсуждает страховую премию за свой «Фиат Чинквеченто».

Китти говорит:

– О, что? «Ка» – кило. О, понятно…

Обычно я не прислушиваюсь к телефонным разговорам, но в этот момент у Китти такое взволнованное лицо, что я заинтригована.

– Я… я хочу сказать: инди, титьки.

Нахмурившись, я смотрю на нее в недоумении.

– Снова «титьки». С самого начала? Кило, инди, титьки, титьки, инди.

Я засовываю кулак в рот, чтобы не расхохотаться.

Китти продолжает что-то бормотать, затем прощается и дает отбой.

Я кричу:

– Что это было, ЧЕРТ ВОЗЬМИ?

– О господи, он попросил продиктовать по буквам мое имя, пользуясь полицейским алфавитом[68], а я не знала этот алфавит! БОЖЕ МОЙ! Я сказала «титьки»!

Я рыдаю от смеха.

– Титьки, титьки, инди?! – задыхаясь, повторяю я.

– Я не могла придумать ничего, что начинается с «тэ»! Ой, кошмар!

– Как ни странно, Титьки Титьки Инди – мой порнопсевдоним. – Как только я произношу эти слова, я вижу приближающегося Лукаса. По-видимому, он давно находится в пределах слышимости.

– А вдруг они аннулируют мою страховку?! – хнычет Китти.

– За что? – спрашиваю я.

– За непристойную речь!

– Не думаю, что непристойная речь – официальная причина для аннулирования страховки.

Китти вынимает свой мобильник и начинает гуглить.

– О нет, Джорджина, нужно было сказать: кило, Индия, танго, танго, Индия.

– Да, это больше похоже на правду, чем «титьки». Или, коли на то пошло, «индии».

– Я никогда больше не смогу позвонить на прямую линию!

– Вообрази, каким скучным обычно бывает его день, Китти. Ты оказала ему услугу.

Мы снова заходимся от смеха. Ах, как объединяет разделенный с кем-то смех! Непременно скажу Девлину о том, как я рада, что он нанял Китти.

– Джорджина, – прерывает нас Лукас. – Тебе пора наверх. Про тебя уже спрашивали. Твой выход.

Вздрогнув, я смотрю на часы. Почему так летит время?

– О, да-да. – Я нахожу под стойкой свою сумку и вытаскиваю измятые листы бумаги.

– Удачи, – говорит Лукас, когда я выпрямляюсь.

– То, что я это делаю, доказывает, что я не в своем уме? – спрашиваю я.

Меня охватывает страх сцены, и зубы начинают выбивать дробь.

– Я не знаю, какая ты, когда в своем уме, – с улыбкой отвечает Лукас.

А вот это правда.

Китти исчезает за углом стойки и появляется с «Просекко». Она вручает мне бутылку, как заколдованный амулет для рыцарского турнира.

– Возьми это с собой! Удачи!

Китти определенно мне нравится.

Во время долгого пути вверх по лестнице, с «Просекко» в руках, я вспоминаю слова папы: ты любишь выпендриваться, но терпеть не можешь быть в центре внимания. Добравшись до двери зала, я вижу мольберт, к которому прикреплена тема. «Разделите свой позор: МОЙ ХУДШИЙ ДЕНЬ НА РАБОТЕ!» И список участников. Они неправильно написали мое имя: «Джорджина Хоуспул».

Я бывала в этом зале, когда здесь было пусто и высилась груда упаковочных ящиков. А сейчас он забит людьми. Почти все сидят, но кое-кто сгрудился у маленького бара в дальнем конце. Его обслуживает Девлин. Слава богу, что не Лукас.

Электрические лампочки повесили на шнуре вдоль стен, выкрашенных зеленой краской. Тут еще пахнет затхлостью и чувствуется, что всего несколько недель назад убрали чехлы от пыли.

В дальнем конце зала низенькая сцена с микрофоном. Теперь это уже реальность. И о чем я только думала?

Ведущий – автор обзоров в «Стар». Его зовут Гарет, и ему двадцать с чем-то лет. Он уже представился мне раньше. Гарет явно томился в ожидании, так как при виде меня вздыхает с облегчением: