Поминальник усопших

Гитлер, оказавшись в тюрьме, не бездельничал. Вышел с рукописью первого тома своей книги: «Четыре года борьбы против лжи, глупости и трусости». Книги в своём роде исключительной, знаковой, сокрушительной. Позже книга издана была фронтовым его товарищем Максом Аманом под окончательным названием «Моя борьба». Но написана она, — и это следует знать, на носу зарубить и помнить всегда всем «исследователям» нацизма, — под свежим шоковым впечатлением от недавней, в апреле 1921 года, встречи и откровений возвратившегося из Русского плена Мартина Тринкмана — друга детских, — в Браунау и Линце, — и фронтовых лет. («Густав и Катерина».С.82–91.МОСКВА. М.7/2002.//www.moskvam.ru//).

28. Сект.

Сект, отлично знавший состояние России (и самим россиянам, народу России, симпатизировавший), сказал маме провидчески:

— «Большевистский дракон далеко-о не мёртв. Страна под ним на Востоке огромна и богата. ЧЕЛОВЕЧИНЫ в ней на корм ему — невпроворот. На годы. На десятилетия! Нажрётся ЕЁ. Напьётся русской крови. Поднимется. Сил наберёт. Изготовится. И, этак лет через двадцать, — снова через нас, — надумает ворваться в Европу. В мир. Тогда и придёт время «нескромного и нетерпеливого». Но пока дракон в спячке. Пусть во временной…И осведомленный об особом «интересе» мамы к метаморфозам судьбы главного убийцы кумира её, — Александра Колчака, — неопределённо (загадочно) заметил, итожа разговор: — а Троцкий–то — он, видимо, из игры изымается!? —

- ???

— И, будто «поправляясь»: — Ничего особенного: авантюрист, — проигравший в грызне эпигонов за наследство у постели умирающего, теряя авторитет и власть, — он сделал ставку на, казалось ему, безошибочный и эффектный ход. На очередную кровавую авантюру. Снова у нас. Снова за счёт нас здесь. И конечно за счёт русских — там у Вас. Не выгорело! Решил спастись, мерзавец. Сыграв ещё раз ва–банк!…Не прошло?…Сбежал(?)… Пока?…».

…На свидании в Ишимбинском зимовье в конце 1953 года, по возвращении из четверть вековой «PASTEURской экспедиции-Одиссеи» (о том ниже) мама сказала: — «Интересно!…Кузен–то ревельский… Фреди…Ну, Александра Львовичев племянничек… Штудент… Тот, что в 1918–м в Германию сбежал…Тогда, — в 1923, в октябре, — офицеры хеймнитцевы насилу отыскали его в ералаше берлинском и явили… Так вот, он потом то же почти, слово в слово, что Сект предрёк о «скромном и нетерпеливом»… Вспомнить не могу — старая совсем — к чему это было?…Скорей всего, к тому, что потом «22 июня 1941» случилось…Помню только, что после событий осени 1923 года он успел огромную книжищу написать… Что–то в духе студенческих увлечений, ревельских ещё…Моден стал тогда у нас в Балтии, — на дрожжах «еврейского засилья», в разразившейся российско–европейской смуте забываемый, было, — кондовый мистицизм…Позже узнала: Partaigenosse его и шеф книгой этой был очень не доволен!…Плевался!… Приревновал даже, беснуясь, к невероятным, — мигом раскупавшимся, — тиражам «этого рецидива средневековья!»… Надо же!…Сам–то…Чьего рецидива гайдар?… Да, был Фред босяк–босяком…Правда, человеком оказался цельным…Не отнять. (…На вопросы…тогдашних — 1946 года — высоких интервьюеров отвечавшем «честно и последовательно». Как свидетельствует в мемуарах значительная фигура того времени: «Все попытки убедить его публично отречься от своей идеологии, — мол, сознайся в её порочности — глядишь, и не вздёрнут, и останется в истории след, — эти попытки ни к чему не привели». Albert Speer, ERINNERUNGEN. 1930–1945. М. 2005. В. Д.).

…Но ведь и Гитлер тогда о том же говорил!…Витало оно, значит, в воздухе…

В последнем слове на заседании Баварского специального суда он скажет: « - Когда я узнал, что стреляла в нас полиция, я был счастлив: по крайней мере не Рейхсвер себя замарал. Рейхсвер остаётся таким же незапятнанным, каким был всегда. И настанет час, когда он, его офицеры и его солдаты встанут на нашу сторону!(…)«дикие толпы» обратятся в батальоны, батальоны в полки, полки в дивизии… А старые знамёна вновь будут реять…».

Газеты тогда писали: «Ясно, что через головы судей он призвал будущий Вермахт и немцев видеть в нём, и только в нём, свою опору!».

Пророчество его — в 1939 году — возьми и осуществись!…

А спустя два года пришла очередь и Сектовому предвидению… Так, вот… Не спроста же именно тем, кто должен был, кто обязан был знать писанину гитлеровскую наизусть, — народу России, и евреям в особенности, и в первую очередь, — читать её не дозволяется и по сейчас! Знать бы, кем персонально, снова и зачем?