Поминая былое

– Решил напрямик через лесопосадки пройти. Вы-то, похоже, в обход добирались. Меня шеф послал в качестве творческой и консультативной подмоги. Тебе же раньше подобного видеть не доводилось, а я с такими случаями уже встречался. Мне шеф вроде как такую специализацию определил.

Мельком глянул на настороженно застывших с его появлением собак:

– О-о! Да у вас тут живой уголок… Сколько зверушек сбежалось на вас посмотреть…

– Да если бы только посмотреть. Уголок-то у нас, конечно, местами живой, а местами совсем неживой – видишь, тут как раз жертва нападения таких же зверушек. Если не тех же самых… – облегчённо ответил я так кстати появившемуся корешу. Всё-таки вчетвером отбиваться казалось предпочтительнее, чем втроем. При том, что Терёха обладал весьма выдающейся комплекцией.

Собачки при появлении моего коллеги совершенно странным образом утратили к нам всяческий интерес – перестали рычать, шерсть на загривках разгладилась, а до того агрессивно демонстрируемые клыки исчезли в неожиданно заткнувшихся пастях. И, поджав хвосты, вся стая устремилась восвояси.

– Да-а. Похоже, что те же. Откуда здесь другим-то взяться. «Сорняки» городских улиц. Но ими займутся позже, а мы пока тут разберёмся, – сказал Терёха, проводив внимательным взглядом прикрывавшего отход всей стаи огромного пса-одиночку. Который, в свою очередь, уходя, зло косился на так кстати подошедшего кореша.

Мы же теперь в более спокойной обстановке приступили к детальному осмотру места происшествия…

Погода, в которую с головой окунул очередной вызов, была самая что ни на есть мерзопакостная – холодина, мокрый снег и ветер, что забрасывал тающие на лету снежинки прямо за шиворот. Хватило пяти минут ожидания милицейского УАЗика у входа в Бюро, чтобы и продрогнуть, и промокнуть насквозь. И какой чёрт дёрнул дожидаться дежурку на улице? Наверное, моя патологическая исполнительность. Непрестанная дрожь, уже на второй минуте начавшая волнами накатывать от пяток и дальше вверх по позвоночному столбу, казалось, порождала тихое дребезжание озябшего костяка. Этакое музыкальное сопровождение безрадостной картины непогоды…

Наконец две фары, светившие с разной интенсивностью, на мгновение ослепили, вынырнув из-за поворота.

– Эксперт? – задал вопрос милиционер-водитель через едва-едва опущенное оконце.

– Ага. Куда садиться?

Оказалось, что гипотетическое место имеется только на заднем сиденье, где уже сидело трое – мрачный мужик по гражданке возрастом визуально в пределах сорока лет, молоденькая девушка в форме следователя и парень, ещё даже не приблизившийся к возрасту Христа. Переднее пассажирское сиденье занимал солидный подполковник. С трудом запихнув меня в салон и с усилием захлопнув дверцу, водитель сел за руль и тут же стартанул с пробуксовкой. Наверное, у дежурного наряда это был не первый и далеко не последний вызов, и следовало поспешать. По ночному городу ехали молча, видимо, представляя, каково это – бродить под проливным снегом по месту происшествия. По предварительной информации, ожидалось самоубийство, и прокурорский должен был подтянуться аккурат к нашему приезду.

– Где самоубийство-то? – Я попытался развеять царившую мрачноту.

Мужик по гражданке недовольно засопел, следователь осталась индифферентна к вопросу, подполковник, по-моему, кемарил. Ответил парень, которому Бог оставлял порядка семи лет до возраста Христа, чтобы удачно раскрутиться на анналах Истории:

– В «Преисподне»…

По гражданке хмыкнул, следователь продолжила молча смотреть в черноту за окном, изредка разрываемую освещёнными окнами домов. Колесили мы сейчас по частному сектору. В темноте дома едва проступали из мрака, но здесь я бывал раньше и хорошо помнил разброс архитектурных стилей – от почти полностью развалившихся избушек местной бедноты до огромным хоромов цыганских наркоторговцев. Глядя на это «разнотравье», вспоминались уроки физики, а именно опыты с сообщающимися сосудами, когда жидкости досуха изливались из одного сосуда в другой, расположенный гораздо ниже.

– Куда? – Я слегка опешил. – Что ещё за… ?

– Это так в простонародье зовётся рабочая общага при бывшем тракторном заводе. Завод давно продали, и он приказал долго жить. А общага осталась… Ну, точнее, её альтерэго.

– А-а-а… – Это немного что объясняло. – Но почему «Преисподня»?

– Слишком много оттуда поступает заяв. Сплошные семейные скандалы, поножовщины, драки. Оно рабочим-то было ещё при социализме, но и тогда не отличалось спокойным нравом. Сейчас же, когда завод закрылся и всё приватизировалось – те, кто по-приличней и мог себе позволить, благополучно съехали, остались или не располагающие достаточными финансами, или бывшие неприкаянные работяги, сменившие в постперестроечные времена амплуа на люмпен-пролетариев. В общем, сам всё увидишь…