Помещик. Том 6. Граф

Немного подкачал Полоцк. Но и там бы все сложилось, как и везде на Руси, если бы не острый язык Рагнеды[6]. На Руси в те годы у женщин прав и вольностей имелось не в пример больше, чем в XVI веке. И обычаи среди знатных женщин не сильно отличались от скандинавских, далеких от фундаментального патриархата. Так или иначе, но полоцкая княжна съязвила в ответ на предложение стать женой Владимира. За что поплатились и ее близкие, и ее подданные, и женой она все равно стала, так как открыла рот не на того…

И таких баек Андрей рассказал много.

И они пришлись по душе многим Рюриковичам, ибо героизировали их предка. Для любого воина намного приятнее иметь в прародителях настолько могущественную и монументальную глыбу. Для верующих же, принятие христианства этим диким зверем стало выступать подлинным чудом. Опять-таки с подачи Андрея. Ведь одно дело крестить кроткого и безответного. И совсем другое — вот такого истинно языческого вождя, за которым охотно шли самые отъявленные головорезы.

Эти байки толмач Фредерику и начал рассказывать. Повествуя о том, что многие князья на Руси лишь два века назад стали носить по два имени. Одно мирское, а второе крестильное[7]. А до того имелось еще одно — родовое для домашнего общения. И там всякого рода Харальды встречались через раз или чаще[8].

Всеволод Брячиславич таким образом получался вполне себе нормальным представителем той среды. Причем едва-едва покрытой легким налетом христианства. И в полный рост мог похвастаться нравами как у того же Сигурда Крестоносца, который отличился тем, что воспевал хвалу Одину идя в Крестовый поход…

Этот Фредерик ведь поначалу не верил во все эти россказни. Ну болтают и болтаю. Сейчас же, увидев ритуал. Услышав старое наречие, более-менее им понимаемое. И погрузившись в байки, порожденные во многом сами Андрей, посеявшим их в благодатную почву, он совершенно сомлел. И холодный, даже несколько брезгливый взгляд свысока сменил на… страх, тревогу, настороженность…

Фредерик лишний раз теперь и не подходил к Андрею.

Что не осталось незамеченным остальными наблюдателями. И, волей-неволей этот датчанин стал источником новой волны слухов. Только уже пропущенных через него. С обширными дополнениями и пояснениями.

Персы, кстати, вполне поняли о ком идет речь. Благо, что в бассейне Каспия в свое время викинги тоже озоровали. И местами оставили о себе ОЧЕНЬ яркие воспоминания. Посему лица их вытянулись и наполнились тревогой. Как и лица латинских священников. А вот англичанин улыбался. Он не хуже датчан представлял себе, что это были за веселые ребята. Но Андрей же вел их не в Англию? Не в Англию. Что не могло не радовать…

Воевода же, держал маску невозмутимости, но, признаться, не знал, как из этой ситуации выпутываться. Волновался. Он, конечно, хотел приободрить своих людей подходящим ритуалом. Но и ритуал получился скомканным да усеченным из-за чертова датчанина. И в историю он вляпался нехорошую, породив новую волну слухов. Что выглядело особенно печально о канве задуманном ими способа взятия Азака. И так-то за глаза о всяком болтают…

«Дурак, — бурчал Андрей про себя… — просто дурак… только расслабился и снова в дерьме. А ведь только удалось успокоить эту бучу вокруг собственной необычности…»

Сам для себя он выглядел на редкость нелепо. Словно бы совершил очередной акробатический трюк и признался всем, что воскресший акробат из известного французского цирка. Но народ требовал шоу. Шоу, которое для религиозно-мистического мышления было фундаментом восприятия реальности. И в этом шоу он мог опираться на достаточно небольшой пласт «номеров», находящийся на пересечении трех эпох: какой-нибудь древней, текущей и будущим, откуда он мог бы вытащить что-то действительно зрелищное. Вот и приходилось опираться на то, что было под рукой, рискуя раз за разом. Еще, конечно, имелся довольно большой пласт христианского фэнтези, но он в основе своей опирался на латинскую традицию и мало подходил для демонстрации «магических» ритуалов[9], столь востребованных аборигенами.

Да и чем ему еще пользоваться, как не славянским да скандинавским фэнтези? Не про эльфов же и протоссов речи толкать?

Можно, конечно, вообще обходиться без всех этих игрищ. Но ему и так нелегко, а станет еще хуже. Ибо местные жители не мыслят в рациональных категориях. Для них Бог, русалка или там заклинание простенькое вроде заговорной молитвы имеют точно такую же объективную ценность, что и кирпич, чертеж и технологическая карта. А то и большую, ибо понятны им, близки и естественны.

[1] Река Упа в этом месте достигала ширины в 40 и более метров.

[2] В этом варианте истории Энтони начал участвовать в деятельности Московского торговой компании несколько раньше. До смерти Ченслора. И прибыл с ним в качестве одного из сопровождающих.

[3] Перевод прозаический: «Моя мама сказала мне, что я должен купить красивый корабль и весла, чтобы, отправившись с викингами, стоять на корме, направляя радостный сердцу кнорр туда, где смогу рубить одного человека за другим…»