Полынья

Старшина решил, что скажет об этом Юрке. Хотя бы для того, чтоб кое-что про него выяснить. Если Ильин по натуре подводник, то одно это слово "свет", как бы неприложимое к слову "Арктика" - к ее ледяной, разведенной туманом, стынущей в беспамятстве воде, - одно это слово скажет ему все. Потому что в этой разности понятий, внезапно соединенных природой, могла быть тайна. Если Ильина интересует тайна, то пусть знает о ней.

- Спасибо, - отчего-то поблагодарил Юрка.

Заметил, что проснулся рыбак. Короткий сон его разморил, и выглядел он не ахти. Смуглый, с воспаленными от солнца глазами, в одежде, протертой до дыр, он сидел нехотя, размазывая слезу по щеке, и во всей его фигуре ощущалась какая-то первобытность животного, не осознающего себя и поэтому ценного и любопытного. Но это впечатление, которое он внушал, могло быть и напускным, так как вступало в противоречие с лицом парня, которое было по-женски округло и освещено мыслью. А руки его, недавно огрубелые, отошли в тепле и были тонки. Он вел себя так, словно ни до кого не имел дела, но было ясно, что его приезд не случаен. Уж если он, имея лодку, пересаживался на чужой транспорт, то делал это с целью. В Маресале не сразу угадаешь, кто тебя ищет и что чем обернется. Но там знали, что он искал рыбака... Может, Рая прислала его?

- Я к тебе пришел.

- Ты можешь в двух словах сказать?

Он помолчал, потом спросил:

- Радио от вас можно передать?

- Наверное.

Оставшись один, старшина достал из ящика водолазный журнал и, отлистнув в нем десятка полтора страниц, заполненных актами технических осмотров пароходов в тройных оттисках печатей в линию, развернул на чистой стороне. Внеся начальную запись (район поиска, время спуска, фамилии водолазов), он понял, что ничего больше прибавить к этому не может. Может он подтвердить координаты из голубой папки? Не спустившись к пароходу, он сделать этого не может. Он может лишь подтвердить отражение корабля в зеркале воды. Значит, разговор снова пойдет о мираже, только подводном. Но ведь от него, водолаза, потребуют не миражей, а доказательств, что там лежит "Шторм". Скажет, что не смог спуститься? А почему не смог, если обязан? В Маресале остались жены, дети погибших - они такого не поймут. Остается одно из двух: или продолжать поиск, или, пока не поздно, отказаться от него.

Отказаться проще.

Сейчас, когда его слово решало все, нужно лишь умение закрыть дело. И если они немедля возьмутся за осмотр косы, ни один ревизор к ним не придерется. Дело прикроют спокойно. Сколько уже прикрыли таких дел в Ледовитом? А в Полынье хоронили пароходы с чистой совестью. Надо дело со "Штормом" закрыть. Их послали для этого. "Шторма" больше нет, всех устроит неизвестность.

А что может дать погоня за миражом?

Спуск на точке, вероятно, отпадает. Нельзя идти против всей воды. Разве что на дефиците воздуха. Но он раньше задохнется, чем вырвется из потока. Надо оказаться ниже волновой среды. Дорога к пароходу одна - морем. Синий цвет, яркая иллюминация - все признаки очень глубокого мощного течения. Допустим, ты его найдешь. Непросто будет в него войти. А для того чтобы выйти, надо его пронырнуть с предельной скоростью. Не рассчитаешь глубины, не удержишь воздуха в костюме, расшибешься на грунте, как блин. А как обратно поднимешься? Этот удар в воде возник неспроста. Ведь поток поднимается не из прихоти. Что-то поворачивает его вверх. Повернуть такую массу воды надо уметь. Там что-то происходит, несомненно. Идти без ничего и залететь? Все равно на воздушной смеси долго не протянешь. Вырубишься из сознания еще до того, как откроешь дверь в пароход. А кто тебя будет спасать? Ты загубишь и Юрку, и Гришу. А если никакого парохода там нет и вернешься с пустыми руками, то тебе тотчас поставят в вину, что пропустил главное. Конечно, красивый мог бы получиться спуск, но ты от него откажешься. Во всяком случае, сейчас он невозможен. Ты имеешь право отказаться от него.

Просто ты боишься - так и скажи.

8

В салоне ели.

На обед повар Дюдькин приготовил кроме бульона жаркое из утки. Моряки ели, щурясь от резкого света, заливавшего пластиковые столы.

Тут был стол для команды, или матросский, как его называли. А также командирский стол, за которым сейчас сидели старпом и молодые механики "Кристалла". Суденко со своими водолазами обедал за столом команды. Из водолазов еще сидел Ковшеваров, из матросов - Трощилов. Кроме них ели Вовян и его напарник Андрюха, которые обслуживали пост. Андрюха был в желтой рубахе, разгульно открытой до пупа, с какими-то голубыми зубами. Шаров и Величко готовили переборки к покраске: по окнам салона хлестала струя из шланга. Боцман то и дело заглядывал сюда, ожидая, когда доест Трощилов, чтоб его увести. Трощилов есть не торопился, испытывая терпение Дракона. Он сидел, не сводя глаз с Гриши, и на каждое его слово то цыркал слюной, то похохатывал по-дурному. Ковшеваров смотрел на него одобрительно. Как видно, дружба матроса получила взаимность.