Полуварвар

Олаф признательно кивнул годи, благодаря за возможность съехать со скользкого момента. И радуясь, что Йовар начал успокаивать жену, а не стал интересоваться, почему это хедвиг не довёз до него двух сыновей вместо одного. Гринольв же привычно возглавил шествие к капищу, где провёл церемонию, нанеся на лица юношей первые знаки крови, прочертив тем пальцами по четыре вертикальных полосы со лба до подбородка. Пока это были лишь рисунки, но в последующие дни он должен будет нанести на их тела истинные узоры, открывая путь к осознанному использованию энергии жизни. Но это будет потом, сейчас же после церемонии случился традиционный пир. Правда на нём больше обсуждали Альвгейра и его поступок, который одновременно и нарушал традиции и чётко вписывался в обычаи. Забота о родичах священна, как и кровная месть, однако прежде не дожидавшись испытуемого драккары всегда уходили, таков путь севера, что не терпит слабости.

Спорили взрослые мужи много, но в целом всё таки соглашались, что раз корабль вернулся в назначенный день, то этим днём испытание и следует считать оконченным, так что выходило, что Альвгейр был в своём праве. Только вот что делать с Тормодом, если, а точнее когда они с братом оба придут посуху, мнения рознились. Каллесоны, понятное дело, требовали признать его взрослым мужем, раз уж он всё-таки выжил. Остальные же упирали на то, что он не вышел на берег с факелом, а стало быть испытание провалено. В итоге Гринольв на правах старшего и мудрейшего принял решение, что в случае возвращения Тормод пройдёт испытание ещё раз и пусть боги рассудят, в целом это всех устроило. Правда потом вновь начали раздаваться голоса о том, что Альвгейр поступил не как ассон и что он — паршивая овца в стаде, чему тут же возмутились Каллесоны.

— Может он и белый ворон, но по крайней мере у него хватило смелости пойти ради Тормода против обычаев. Всем бы таких братьев — рассмеялся на это старый годи, не желая проблем для своего перспективного ученика. Они ведь будут мешать тому постигать его науку.

На следующий же день, когда Гринольв утром по своему обыкновению пил чай на свежем весеннем воздухе, его посетил Йоран. Получив традиционный поклон и ответив на приветствие, годи жестом и магией заставил ещё один чурбак занять место у стола, сказал гостю:

— Садись.

— Благодарю — отозвался кузнец, достав из сумы две глиняных кружки и пузатую бутылку мутного стекла.

— Не слишком ли рано для хмельного? — приподнял бровь старик — Да и кузнице у тебя работы хватает.

— Катись она в Хель — проворчал мужчина — Если бы не работа, я был бы со своими сыновьями.

— Не обязательно, это Альвгейр был свободен от клятвы следовать за хедвигом похода, тебе бы пришлось остаться на банке по слову Олафа — философски заметил жрец и маг.

— Ты не делаешь ношу на моей душе легче — покачал головой собеседник.

— Предназначение вирдманов в том, чтобы открывать правду тем, кто к ним приходит, а не вливать в их уши сладкую ложь. Сегодня истина заключается в том, что твоё присутствие ничего бы не изменило. Ты получил бы только больше душевных терзаний выбирая между тем, уговорить ли второго сына остаться на драккаре или всё таки покинуть его — сказал на это старик и открыл бутыль, наполнив кружки — Лучше выпей за успех своих отпрысков. Они сильные и справятся со всеми невзгодами.

После доброго глотка крепкой настойки на полыни, Йоран спросил:

— Что говорят руны?

— Они оба живы — пожал Гринольв плечами — Тормод ранен, но идёт на поправку. Я учил Альвгейра лечить и разбираться в целебных травах, на него можно положиться. Потом твои сыновья пойдут домой посуху.

— Путь неблизкий — заметил собеседник.

— Неблизкий — согласился годи — Но за месяц они управятся. Главное чтоб не нарвались на какую-нибудь опасность или не решили срезать через Шепчущую скалу.

— Тормод бы попытался, но я надеюсь на здравомыслие полуэльфа — поджал губы обеспокоенный отец, вспоминая дорогу. Шепчущая скала представляла из себя местами вертикальный, местами отвесный выщербленный склон между двумя тропами длинной с пару сотен шагов. Он так и провоцировал сэкономить добрых четыре дня пути, но камни, подточенные ветром и трещинами были ненадёжны, а горная речка внизу унесла вперёд не один и не два трупа слишком торопливых и самонадеянных глупцов.

— Несмотря на то, что он часто внешне кажется спокойным, страстей в нём бурлит не меньше, чем в Тормоде — хмыкнул Гринольв — Впрочем, в торопливости обвинить его я тоже не могу, пусть он и бывает горяч.

— Не сказал бы — мотнул головой мужчина, вновь наполняя кружки — В кузнице он всегда казался самим воплощением внимания без чувств и посторонних мыслей.

— Бывает и таким, особенно в учёбе, но Хоука доводил до белого каления, не умея вовремя остановиться. Да и молоды они оба — ответил Гринольв — Ты мне лучше скажи, как Келда?

— Молится богам за обоих — сообщил кузнец.

— Добро, что за обоих. Иного бы ассы не поняли — наставительно заметил годи.

— А как иначе после таких вестей? Да и она всегда старалась не выделять их между друг другом. Всегда этому удивлялся — признался Йоран.