Полуночное солнце

– В самом деле? Честно говоря, идея была не моя. Твоя мать считала, что книги могут направить твои мысли в правильное русло. – Он подцепила на вилку овощное месиво и взглянула на Бена, опустив ее на край тарелки. – Постарайся понять, Бен: мне это тоже нелегко. Одно дело, когда ты время от времени приезжал погостить на недельку, но мне и в голову не приходило, что я после стольких лет одиночества буду жить вместе с другим человеком, пусть даже и вместе с таким хорошим мальчиком, как ты. Не подумай, что я жалуюсь, просто дай мне время, чтобы привыкнуть, хорошо? Я понимаю, что никогда не смогу заменить тебе мать, но если я могу чем-то тебя порадовать, в рамках разумного, не стесняйся об этом попросить.

– В таком случае, можно мне взять одну фотографию из тех, что ты привезла из нашего дома?

– Разумеется, можно, Бен. Ты хочешь взять какую-нибудь, где ты с мамой?

Бен проглотил еще немного рагу, однако это не помогло ему удержаться от вопроса.

– Тетя, почему ты не любила моего отца и его родных?

Она закрыла глаза, словно его взгляд обжигал ее.

– Ты прав, Бен, я сказала глупость. Я найду фотографию, на которой вы все вместе.

– Но за что ты их не любила?

– Наверное, я тебе расскажу, когда ты повзрослеешь.

Бен решил, что она винит их в смерти своей сестры. Если он будет настаивать на ответе, она передумает отдавать ему фотографию. Позже, когда он убирал со стола, она поднялась к себе в комнату и задержалась там надолго – Бен уже испугался, что она решила ему отказать. Наконец она вынесла ему фотографию, на которой он был запечатлен младенцем на руках у матери.

– Твои крестины. Это я уговорила твою мать тебя крестить.

Отец то ли поддерживал мать Бена, то ли сам опирался на нее – вид у него был такой, словно ему хочется утереть блестящий от пота лоб. Летняя жара, из-за которой пожухли листья на деревьях во дворе перед церковью Святого Христофора, явно обессилила и бабушку с дедушкой. Все они, даже тетя, улыбались не слишком весело, словно устав дожидаться, пока вылетит птичка. Бен глядел на фотографию с ощущением, что каким-то образом упускает суть происходящего, пока тетя не обняла его, обдав ароматом лавандовой воды.

– Если будет нужно, ты всегда можешь поговорить со мной о них, – заверила она. – Ты ведь убежал, потому что я не оставила тебе времени, чтобы как следует попрощаться, да?

Вопрос прозвучал буднично, однако Бен почувствовал, с каким напряжением она ждет ответа:

– Да, тетя, – согласился он, не в силах решить, какую часть правды можно открыть. – Как ты думаешь, что с ними со всеми случилось? Никто мне так и не объяснил.

– Беспечность, Бен. Что там еще могло случиться, среди бела дня посреди ничего. Никогда не отвлекай человека за рулем. – Она взяла его руки в свои теплые, пухлые, немного морщинистые ладони. – Слава богу, ты в ту неделю гостил у меня. Мы не можем вернуть никого из них, зато мы сделаем друг для друга все, что в наших силах, правда? А теперь пора спать. И не спорь, тебе завтра в школу. Хорошая я была бы опекунша, если бы позволяла тебе нарушать режим.

Уже лежа в постели, он позвал ее. Она позволила ему остаться под одеялом, а сама опустилась на колени рядом с кроватью и вместе с ним прочла молитву. Ее мольбы об упокоении их душ еще звучали у него в ушах, когда она подоткнула ему одеяло, плотно, словно спеленала. Почему-то мысль о вечном покое потянула за собой воспоминание, как отец нес его на плечах, и ему казалось, он может срывать звезды с их черного ледяного ложа, откуда они уже и сами падали, оставляя в ночном воздухе блестящие мазки. Конечно же шел снег, и было странно, что отец несет его в лес в такую ночь, в самую чащу, откуда уже были не видны огни Старгрейва. Куда же нес его отец, что Бен весь дрожал в предвкушении? Разум Бена словно съежился от воспоминания, а вскоре путаница мыслей, похожих на наложившиеся друг на друга радиоволны, унесла его в сон.

Он проснулся в темноте, понимая, что ночь в самом разгаре. Его разбудила одна мысль – мысль о том, что темнота, или нечто, таившееся в ней, хочет ему что-то сообщить. Он полежал, глядя в потолок и пытаясь вспомнить, что же от него ускользнуло. Уж это точно не из тех тайн, до которых ему нужно еще дорасти. Это напомнило ему о последней книге Эдварда Стерлинга, о дедушке, который рассказывал, как Эдвард Стерлинг, желая закончить книгу, отправился далеко в ледяные пустоши под полуночным солнцем, и из этого безымянного места его пришлось выносить на руках, скорее мертвого, чем живого, и он скончался в Старгрейве, как только дописал книгу. «Что же он нашел там?» – хотел знать Бен.

Дедушка тогда пристально поглядел на него, больше похожий на собственное отражение в кривом зеркале – иссохший, бледный, с одеревеневшими руками и ногами, – и Бен подумал, что, наверное, Эдвард Стерлинг выглядел так же. «Однажды ты узнаешь», – ответил дедушка.