Полуночное солнце

Должно быть, она тоже проспала, как и он. Ему не полагается заходить в ее спальню, но она же не станет возмущаться, если он принесет ей чашку чаю. Он поставил чайник в раковину, послушал, как звон струи из-под крана становится все глуше. Проследил, как закипает чайник, и схватил его за ручку, как только крышка начала подрагивать, залил кипятком ложку чая в заварочном чайнике, заставив себя терпеть, когда пар обжег пальцы. Наверняка она уже не так сильно на него сердится. Он пошел наверх, поднимаясь на каждую ступеньку с одной и той же ноги, чтобы не расплескать наполненную до краев чашку на блюдце, и добравшись до двери тетушки, робко постучал по косяку. Когда на его долгий стук не последовало ответа, он опустил чашку с блюдцем на пол и чуть приоткрыл дверь.

В этой комнате было теплее, чем у него, словно ее убранство – стеганое одеяло, свешивавшееся с обеих сторон кровати до самого пола, маленькие подушечки на туалетном столике, ощетинившиеся шляпными булавками, мягкое кресло, уставившееся на свое отражение поверх булавок, – источало собственный жар. Его тетушка свернулась клубочком под стеганым одеялом, отчего казалась сейчас меньше обычного. Лицо ее приобрело сероватый оттенок и расплылось из-за расслабленно отвисшей челюсти, по которой сползала струйка слюны. Бен не смог определить, дышит ли она.

Затем она всхрапнула и закрыла рот, ее веки дрогнули, открываясь. Увидев Бена, она тут же села на кровати, завернувшись в одеяло и торопливо утирая подбородок тыльной стороной ладони.

– Тетя, я заварил тебе чай, – с запинкой пробормотал он.

Пока он донес чашку до кровати, она успела накинуть на себя кофточку и надеть очки. Ее примятые кудряшки понемногу расправлялись, но лицо все еще выглядело более серым, чем обычно.

– Оставь на маленьком столике, – сказала она, когда он попытался дать ей чашку на блюдце прямо в руки. – Будь хорошим мальчиком, ступай к себе, пока я не встану.

Возможно, она еще не до конца проснулась и поэтому говорила как-то невнятно, но его это напугало.

– Тетя, ты хорошо себя чувствуешь?

Она поднесла руку ко лбу, словно определяя температуру у себя самой.

– Надеюсь, теперь уже да. Но не смей больше расстраивать меня так, как это было вчера, ты меня понимаешь?

– Я больше никогда не буду, – пообещал Бен и вышел из спальни.

Если она умрет, он останется совсем один, и куда ему тогда идти? Чтобы отвлечься от подобных мыслей, он принялся прибирать в комнате, расставляя в ряд на подоконнике модели машинок, которые неизменно получал в подарок на Рождество с тех пор, как ему исполнилось три года. В памяти возникли морозные узоры на окнах и искры от горящей оберточной бумаги, улетающие в дымоход.

Он отнес вниз, в гостиную, стопку своих книг. Развязал бечевку, и книги как будто с облегчением расправили обложки: и сказки Андерсена, подаренные отцом, и ежегодные сборники библиотеки приключений от тетушки. Самой лучшей из них, потому что до сих пор оставалась совершенной загадкой, была последняя книга Эдварда Стерлинга «О полуночном солнце».

Он только начал переворачивать страницы, когда в комнату спустилась тетя.

– Не заталкивай в мой книжный шкаф слишком много томов, а то он потеряет вид. Мы же не хотим, чтобы люди подумали, будто наша мебель куплена на распродаже? – сказала она и нахмурилась при виде книги в его руках. – А это что за старье? Не нужна она тебе. Там наверняка полно микробов.

Бен пожал плечами.

– Но, тетя, она мне очень даже нужна. Ведь эту книгу написал прадедушка. А дедушка подарил мне и сказал, что нужно время от времени пытаться ее читать, пока не откроется смысл.

– В ней нет никакого смысла, Бен. Хорошие мальчики должны читать такие книги, какие я тебе подарила. А в этой нет ничего, кроме сказок, сочиненных людьми, которым понадобился Эдвард Стерлинг, чтобы их записать, потому что сами они не умели. Мерзкие сказочки, некоторые похожи на Ганса Андерсена, только еще хуже. И примерно из тех же краев. – Она протянула руку, и он заметил, что та у нее слегка дрожит. – Если эта книга так тебе дорога, я сохраню ее. И это будет особый тебе подарок, когда я решу, что ты уже достаточно взрослый.

– Но ее можно поставить в шкаф, чтобы я видел? Она напоминает мне о деде.

Его тетушка силилась совладать с чувствами.

– Теперь мне кажется, что я напрасно потратила деньги, покупая для тебя книжки, – проговорила она и с трудом вышла из комнаты.

К обеду ей, похоже, удалось взять себя в руки. Они, как и обычно, ели рагу из мяса и овощей – она часто повторяла Бену, что эта пища именно то, что требуется растущему мальчику. Как и обычно, на запах рагу было куда лучше, чем на вкус, словно тот весь растекся по воздуху. Бен делал вид, что ему нравится, и после нескольких глотков произнес:

– Я люблю, когда ты покупаешь мне книги, тетя. И я их читаю.