Полуночница

 Мегинбьёрн обернулся в поисках съестного и снова увидел свой дом, который стоял странно тихий и  как будто настороженный. Он вошел в просторный зал, где не осталось ни одного человека. На большом столе, который еще недавно был подготовлен к обильной трапезе, лежал преломленный хлеб. Он взял несколько ломтей и собрался идти наружу. В доме было тихо, но чувствовалось чье-то незримое присутствие, словно за ним наблюдали. Он повернулся к выходу, но увидел отца лежащим на лавке. Его плечи были обнажены, тело по грудь укрывала чистая, грубая ткань. Отец снова открыл глаза и сказал бесцветным, монотонным голосом:

– Мы сказали всем, что Гедда родила мертвого ребенка.

«Так вот почему она не вышла к гостям!» – Подумал Мегинбьёрн. И тут же спохватился: «Кто это "мы"? Кому сказали? Ребенок снова не уцелел. Это плохо».

– Не волнуйся, сын.  – Все так же глядя на него из пустоты, сказал его мертвый отец.  – Лодочник Брунольв определит ее куда нужно.

 «При чем тут лодочник?» – Хотел спросить Мегинбьёрн, но не успел. Лицо отца высохло, сморщилось, как плохо обработанная коровья кожа. Глазницы, в которых мгновение назад клубился снег, провалились и смотрели на него, как два брошенных животными дупла, затянутых паутиной.

Мегинбьёрн в ужасе отпрянул и проснулся, тяжело дыша. Он глубоко вздохнул, успокаивая бешено мчащееся сердце. И тут же ощутил чье-то чужое присутствие, которое беспокоило его во сне.

– Господин, – раздался где-то в темноте над его головой знакомый мужской голос. Но чей? Он никак не мог вспомнить. – Господин, там, у дома, стоит женщина. Она говорит, что лодочник собрался украсть вашу жену.

***

Когда рушится весь мир, какая разница, что кричит человек, падая в пропасть? Поэтому, выбежав вслед за Мегинбьёрном и его людьми на берег, где в лодке сидела Гедда, а Брунольв обнимал ее за плечи, Уна закричала:

– Будь ты проклята, маленькая потаскуха! Пусть твои дети умрут в твоей утробе!

Сила ее горя и отчаяния заставила конунга и его людей остановиться, и они не сразу бросились к лодке. Пользуясь их замешательством, Брунольв выпрыгнул из суденышка и шагнул на берег, прикрывая Гедду, которая замерла в лодке, как испуганный зверек.

– Что ты наделала, Уна? – Спросил Брунольв, с ужасом понимая, что в один миг лишился всего. Он понял, что это его возлюбленная привела на берег людей Мегинбьёрна, и его мир раскололся, как лед на весенней реке, и части его стали стремительно расползаться друг от друга.

Уна знала, как называется то, что она сделала.  Это возмездие. За то, что смеялся с этой маленькой змеей на берегу, за то, что сидел рядом и не скрывался, и поэтому девушки стали хихикать у Уны за спиной. За то, что нарушил порядок вещей и, терзавшие подозрения не давали ей уснуть. За то, что она ночами караулила у его дома, когда он выберется из своей норы и поползет к этой гадюке, чтобы целовать ее сапоги.

Она поняла, что он собирается выставить ее на позор и сбежать. Но она не сразу догадалась, когда. О, нет! Хотя потом она смекнула, – ведь это было так просто, – что он никуда не сбежит, не получив денег за свою лодку. И вот вчера, когда Мегинбьёрн пришел на берег со своей маленькой ядовитой женой, Уна увидела, как Гедда приблизилась к Брунольву и что-то сказала. Она увидела, как напрягся Брунольв, поняла, что Мегинбьёрн ничего не услышал, и решила действовать. Она не будет страдать одна, не станет, краснея от стыда, ходить по деревне. Те, кто разрушил ее маленький мир, тоже будут страдать.

Глядя на Уну, с ее искаженным гневом лицом, Брунольв внезапно понял всю чудовищность свершившейся ошибки. Накануне, когда Мегинбьёрн осматривал лодку, Гедда тихо сказала ему:

– Сегодня.

Он понял, что она решилась. И хотел только одного – отговорить ее. Спасти ее, Уну, себя. Жить простой, незаметной жизнью. Поэтому, дождавшись темноты, он прокрался на берег и стал ждать. Но появившаяся Гедда была непреклонна и забралась в свою лодку. Брунольв обнял ее за плечи, гладил ее золотистые волосы и просил об одном: «Останься». А потом тишину, нарушаемую только плеском волн, разорвал топот множества бегущих людей и отчаянный крик Уны.

Брунольв верил, что ему удастся все исправить. Он сказал громко, обращаясь к Уне, надеясь, что она поймет, как ошибалась в нем:

– Я люблю тебя.

Но она ничего не успела ответить. За нее все сказал Мегинбьёрн:

– Схватить обоих!

Когда его люди бросились к суденышку и замершей на дне Гедде, конунг подумал, как прав был его отец. Лодочник привел его жену в Хель. И она окажется там, как только он срежет с ее глупой головы золотистые волосы.

***