Полтавское сражение. И грянул бой

Но после памятного разговора в феврале под местечком Коломаком [80] у гетмана редко возникало желание давать королю либо кому-нибудь из его генералов советы. Коломак явился крайней восточной точкой, достигнутой шведской армией на Украине, и Мазепа пошутил, что от него до границы с Азией всего восемь миль, а в степи недалеко отсюда найден «Александрийский камень», воздвигнутый побывавшим здесь Александром Македонским. К его удивлению, король Карл воспринял это за чистую монету, и генерал-квартирмейстеру Гилленкроку пришлось приложить немало усилий, чтобы разубедить его.

Однако самое неприятное случилось потом, когда Гилленкрок дал совет Мазепе поменьше шутить, ибо его шутки в большинстве случаев не совсем удачны, начиная с первой, когда при встрече с королем 28 октября прошлого года он заявил: «Я приведу к вам, великий государь, столько казаков, сколько песку на берегах Черного моря, которое отныне вам принадлежит». С тех пор Мазепа предпочитал больше молчать, тем более что дела и у короля, и у него самого не особенно располагали к шуткам.

Уже с начала весны 1709 года шведская армия оказалась с трех сторон в окружении. Войска Шереметева отрезали ее от Богодухова, конница Меншикова занимала левый берег Ворсклы, казаки Скоропадского хозяйничали на реке Суле. Столь невыгодное положение не позволяло королю Карлу идти на Москву кратчайшей дорогой, требовалось искать новое операционное направление. Оно было найдено: сосредоточившись в районе реки Ворсклы, было решено начать движение к Москве по линии Харьков—Курск. Главным опорным пунктом шведской армии на Украине предполагалось сделать Полтаву и Переволочну, откуда лежала дорога в дружественные Запорожье и Крым. Таким образом, захват Полтавы являлся обязательным условием перехода шведской армии в стратегическое весенне-летнее наступление в глубь России.

Взятие Полтавы имело немаловажное значение и для Мазепы. Он был предусмотрительным человеком, поэтому наряду со своей официальной столицей на Гетманщине — Батуриным — имел и запасную на правобережье Днепра — Белую Церковь. В свое время она была «Палиевой столицей», однако по договору от 19 августа 1704 года между царем Петром и польским королем Августом II Россия брала обязательство заставить Палия прекратить войну с Речью Посполитой и возвратить ей Белую Церковь. Сам Палий был схвачен и отправлен в Сибирь, но события польской междоусобицы позволили России под видом борьбы с «узурпатором Лещинским» не выполнять этого договора, и Белая Церковь оказалась в руках Мазепы.

Не довольствуясь этим, он принялся распространять свою власть и на «восточно-польские территории», и вскоре управлял огромным краем между Днепром, Случью и Днестром, который, по словам бежавших оттуда поляков, «был в полной от его зависимости». Железной рукой Мазепа насаждал на этих землях казачьи порядки, и к концу 1708 года на правобережье Днепра было семь полковничеств, признававших Мазепу своим гетманом и живших по тем же законам, что царская Гетманщина.

Сделав Белую Церковь своей запасной столицей, Мазепа приказал дополнительно укрепить ее, назначил комендантом верного себе полковника сердюков Бурляя и даже отправил в город часть своей казны. Каково же было ему узнать, что Бурляй вместе со своим полком предал его. Вступив в сговор с киевским воеводой князем Голицыным, Бурляй сдал ему Белую Церковь без единого выстрела, получив за это сто рублей золотом и раздав от имени царя Петра своим сотникам по сорок рублей, а сердюкам по два рубля.

Если Мазепа потерял обе свои столицы — Батурин и Белую Церковь, — то почему новой его столицей не стать Полтаве? Тем более что от нее рукой подать до Переволочны и Запорожья, где находятся союзники-сечевики и откуда начинается прямая дорога в Крым, из которого король Карл надеется получить помощь у турок и татар. А гетман с собственной столицей — это не гетман в обозе иноземного короля... Кстати, не договорились ли его шведские союзнички, как собрались брать Полтаву?

Увы, спор между королем и Гилленкроком продолжался. Если Карл был убежден, что земляную крепостицу с дубовым частоколом поверх вала и с несколькими каменными башнями и бастионами взять не представит труда, то Гилленкрок считал, что для осады Полтавы у шведской армии не хватит пороха и боеприпасов. У короля это вызвало улыбку.

— Зачем нам порох и ядра? Поняв, что мы имеем серьезные намерения, русские сдадутся при первом выстреле по городу, — возразил он генерал-квартирмейстеру.

— А если нет? Штурм при недостатке огневых припасов будет трудным и может стоить огромных потерь.

— Трудным? Но мы и должны совершить то, что необыкновенно, — ответил Карл. — От этого мы получим честь и славу.

— А если отсутствие пороха и ядер заставит нас, сняв осаду, отступить от крепости? Это плохо скажется на настроении войска.