Полное собрание в одном томе

Недалеко от деревни Нойштифт в Штубайтале[80] лежит прекрасный альпийский луг, раньше называвшийся Краснополье. Крестьяне, которым он принадлежит, всегда щедро кормили проходящих бедняков, потому что по опыту знали, что милосердие и доброта так или иначе впоследствии сторицей вознаграждается.

Но жил когда-то на этой благословенной земле, где луга раскинулись цветущим ковром, хитрый и жадный скотник. К нему тоже приходили много бедняков, и чтобы не тратить припасы на них, а пользоваться всем только самому, он придумал дьявольскую хитрость. Он сделал чучело, «Натцен», как говорят на тирольском диалекте. Это было грубое подобие человека, кукла, похожая на огородное пугало, в ветхих лохмотьях, с головой из тыквы, прикрытой шляпой. Скотник из дерева вырезал ему руки, в правую руку всунул ложку, к руке привязал незаметный шнурок, чтобы со стороны казалось, что рука с ложкой черпает еду из миски. Эту фигуру он посадил в дальний темный угол. Рядом поставил на стол масло, молоко, сыр, хлеб. Сыр был деревянный, молоко скотник развел из известки, хлебом служил древний засохший каравай, он даже не забыл про капельку меда, чтобы настоящие мухи вились над «едой».

Когда приходил голодный нищий, то скотник показывал в окошко на чучело, незаметно дергал за шнур и говорил: «Вот видишь, там уже сидит один едок! Ты только посмотри, как дармоед жрет, свиное охвостье! Община постановила, что я должен их кормить. Но этот, чего доброго, сожрет все запасы! Так что иди себе дальше, Бог подаст!» И смотрел со злорадной усмешкой, как нищий плетется прочь по зеленому лугу.

Но если появлялся владелец земли, чтобы посмотреть, как идут дела в его хозяйстве, скотник начинал сетовать на плохие времена и на необходимость ежедневно кормить всяких нищебродов, которые начисто съедают все доходы. Он предлагал хозяину заглянуть в комнату через маленькое окошечко в двери, показывал чучело, работающее ложкой, и жаловался, что день за днем через луга идут ненасытные оборванцы. При этом еще сильнее тянул за потайной шнур и заставлял чучело так шуровать ложкой, что у хозяина глаза лезли на лоб от удивления и он всему верил.

Пастухи, от которых не укрылся обман, осуждали скотника. Но в ответ на упреки он с наглым смехом отвечал, чтобы они оставили его в покое и мели перед собственными дверьми, где тоже сору достаточно.

Наконец наступил последний день перед возвращением в долину. Скотники и пастухи привели все в порядок, сплели цветочные венки, нарвали эдельвейсов и веток цветущих кустарников. Когда настал вечер, весь альпийский народ собрался в последний раз в этом году в общей хижине на традиционный прощальный ужин. Вдруг пастухи уронили ложки, охваченные ужасом, потому что чучело произнесло скрипучим голосом: «Я хчу етово!», поднялось со своего места и протянуло ложку и миску. Скотники и пастухи выскочили из-за стола в сыроварню и попрятались, как сурки, по темным углам и закуткам. А монстр преспокойно и без помех сожрал все угощение.

Люди потихоньку разбрелись по своим спальным местам. Скотник, обычно спавший в своей хижине, теперь, перепуганный, устроился в общем сарае позади всех у стены, и три пастуха легли возле него. Но он трясся от страха и не мог уснуть.

Как только наступила полночь, ужасный монстр выбрался из хижины туда, где спали четверо, и начал, глядя жуткими выпученными глазами, указывать на одного за другим. «Ет не он», сказал он про первого пастуха, «Ет не он», сказал про второго, «Ет не он», сказал про третьего. «Ха! Ет он!» — сказало чучело, добралось до скотника, схватило его, словно когтями, прошло мимо пастухов и вышло наружу.

Вскоре пастухи услышали такие ужасные крики и визг, что у них волосы встали дыбом. Через некоторое время чучело вернулось, просунуло тыквенное лицо в спальное помещение и проскрипело: «Поделом отплата! Так будет с каждым, кто жадничает и издевается над бедняками!» Монстр исчез за дверью, и больше его никто не видел.

На другое утро люди увидели растерзанное тело скотника на крыше, его кожей был обтянут стул, на котором прежде сидело чучело. С тех пор эту прекрасную луговину люди называют Раздериполе.

Землемер

Однажды два крестьянина из Конзена[81] около полуночи возвращались в свое село. Спускаясь с горы, они увидели на середине склона своего знакомого землемера. Они знали, что он недавно умер, — а тут он ходит по полю и меряет его огненной саженью. У края поля землемер остановился. Мужчины были не робкого десятка, подошли к нему и спросили, что он делает. Землемер ответил: «Здесь неправильно стоит межевой камень, я сам его поставил, когда был жив. В наказание я должен по ночам мерить это поле, пока камень не окажется на правильном месте». Он спросил крестьян, не могли бы они перенести камень, и показал, куда.

Они обещали, что утром обязательно переставят камень. Землемер сказал: «Следующей ночью я опять приду и посмотрю. Если камень будет там, где нужно, я исчезну и больше не появлюсь. Обещайте же мне передвинуть его и дайте ваши руки в знак того, что вы это сделаете».