Полное собрание в одном томе

— Дай мне, — потребовал Парацельс, — во‑первых, эликсир от всех болезней, во‑вторых, снадобье, которое все, что ни пожелаешь, превратит в золото, в‑третьих…

— Стой! — закричал голос. — Все троякое мне ненавистно и лишает меня могущества, но два желания я могу выполнить.

Парацельс согласился ограничиться эликсиром и снадобьем и вытащил из дупла деревянную пробку. Оттуда выполз черный паук, спустился по мшистому стволу на землю и исчез, а вместо него появился тощий субъект с горящими глазами и любезно поблагодарил за освобождение. Отломив ветку орешника, он ударил ею по ближайшей скале. Скала с грохотом расселась, и черт через щель вошел внутрь. Скоро он вернулся с двумя пузырьками и протянул их доктору.

— Эта желтая жидкость для золота, — пояснил он, — а белая — для леченья.

Щель в скале закрылась.

— Ну, теперь я отомщу этому ненавистному колдуну из Инсбрука! — злорадно пробормотал черт и повернулся, чтобы уйти. Но Парацельсу захотелось спасти своего приятеля-чернокнижника и оставить с носом мстительного черта. Доктор сказал: «Погоди немножко! Объясни мне, что за могучая сила у твоего колдуна, коли он сумел запихнуть тебя в такую маленькую дырку. И как ему удалось превратить тебя в паука, ведь превратиться в паука не сумеет сам черт!»

— Папперлапапп[72]! — сказал черт. — Превратиться в паука может любой из чертей, и ползать тоже не фокус, этому мы научились у людей. Тут и колдовать не нужно.

— Постой, постой! Дурачь хоть весь свет, меня не проведешь! — возразил Парацельс. — Я за свою жизнь наслышался о ваших проделках, как вы превращаетесь в привидения, в черных собак и все такое. Но чтобы обернуться крохотным паучком — этому я никак не поверю.

Черт рассмеялся и сказал: «Ты что, не видел, как я выползал из дупла?»

— Ты отвел мне глаза, — возразил доктор, — ведь ты из породы лгунов и хвастунов. Я готов спорить на оба волшебных пузырька, что ты меня не переубедишь.

— Давай! Хорошо! — воскликнул черт и снова превратился в паука. Он заполз в дупло ели и крикнул: «Вот видишь? Ты проиграл, отдавай пузырьки!»

— Как бы не так! — сказал Парацельс и быстро заткнул дупло пробкой, которую давно уже держал наготове, забил ее покрепче — и черт снова оказался в ловушке.

И уж тут не помогли никакие мольбы, никакие угрозы. С ужасной яростью черт бушевал в дереве и так тряс ствол, что осыпалась хвоя с ветвей. Но Парацельс повернулся и пошел домой. Дома он проверил снадобья и убедился, что они действуют. Вскоре он стал знаменитым врачом и богатым человеком.

А черт и поныне сидит в дупле, и кумушки, засиживаясь по вечерам за своей бесконечной пряжей, толкуют, что люди его слышали и видели, как он трясет дерево. Из-за этого и весь лес прозван Заклятым, а потом и другие леса, которые нельзя вырубать, стали называть заклятыми.

Звонарь-призрак

Во времена, когда в Циттау[73] еще стояла Иоганнескирхе, в проеме ее колокольни можно было видеть призрачную фигуру монаха-францисканца. Он хватался за веревки, словно собирался устроить так называемый «гражданский» или «пивной» перезвон, что звучит по вечерам в девять часов, но перед этим всегда снимал рясу, как будто она ему мешала. Эту привычку подметил настоящий звонарь, и как-то раз, пока монах-призрак возился с веревками, он подхватил сброшенную им ветхую коричневую ряску, поддел под сюртук и, посмеиваясь, пошел домой, а полураздетый монах позади него в душевном смятении искал свою одежонку.

На следующий вечер звонарь опять поддел рясу и чуть раньше обычного направился к церкви. Но весь его задор испарился, когда он еще издалека увидел тощую фигуру монаха, горестно ломавшего руки. Звонарь поспешил на башню, с облегчением заметив, что лишившийся рясы дух не стоит у него на пути, отзвонил и крадучись вернулся домой. Призрак его не преследовал, словно был окружен невидимой чертой и не волен был ее перешагнуть.

С этого вечера звонарь стал каждый вечер встречать монаха, и тот, завидя его, начинал бурно и умоляюще жестикулировать. Звонарю было жалко его, но он не отваживался возвратить рясу, боясь, что не понимающий шуток призрак еще, чего доброго, свернет ему шею. Так и оставалась ряса у звонаря до самой смерти, постигшей его ровно через год после кражи. То ли его подтачивал страх, то ли угрызения совести, но бедняга начал чахнуть, день ото дня слабел и умер точно в годовщину воровства, с последним ударом колокола.

Преемнику звонаря призрак почти не досаждал, он появлялся только в годовщину кражи и с отчаянными жестами умолял о возвращении своего облачения. Но украденную рясу, несмотря на все поиски, найти не удалось, вероятно, вор ее уничтожил, и тогда решили сшить другую и положили ее в том месте, где ожидали появления монаха. Призрак поднял одеяние, осмотрел его со всех сторон, но, заметив подмену, положил рясу на место и удалился, жалобно завывая.

Монах — призрак появлялся и позже и исчез после того, как церковь была разрушена во время обстрела города в Семилетнюю войну[74].

Загубленный колодец