Полное собрание в одном томе

Тотчас в его жилище были посланы судебные служащие, и там они обнаружили и птицу-воровку, и помеченные монеты. Улики были предъявлены виновному. Он должен был подвергнуться казни, которую сам назначил. В смертном страхе на глазах у сотен горожан полез он на ратушную башню. С дрожью и трепетом ратман добрался до каменного парапета, но спрыгнуть оттуда у него не хватило духу, и он умер на башне от голода.

Как путнику предоставили туфли

Один путник отправился в дальнюю дорогу и вечером пришел в Шёппенштедт. У него сильно разболелись ноги, и в гостинице он стянул с себя сапоги, отдал их слуге почистить и спросил, нельзя ли обеспечить его парой туфель. Тот ответил, что охотно это сделает, унес прочь сапоги и скоро вернулся с парой отличных туфель, а в придачу отдал голенища от бывших сапог.

Как шёппенштедтцы разыскивали пропавшее слово

Шёппенштедтцы решили выстроить в своем городе ворота, потому что видели такие сооружения во многих городах. Ворота они выстроили, но тут сообразили, что не знают, как эта постройка называется. Бывая в других городах, им ни разу не пришло в голову спросить, как зовется такое сооружение. Тут они подумали, что умные брауншвейгцы смогут им помочь, как не раз уже помогали, и отправили к ним посланца раздобыть нужное слово. Но чтобы он по дороге слово не забыл, горожане наказали посланцу не просто услышать название постройки, но сразу записать слово на бумажке. Так все и было сделано, и посланец отправился обратно в Шёппенштедт.

Тем временем наступил вечер, и когда он подошел близко к городу и увидел свет в первом окне, то так обрадовался, что позабыл слово. Но все было предусмотрено, слово хранилось на бумажке, и гонец полез за ней. О горе! Бумажку он потерял. Огорченный, гонец пришел в город и сообщил о неудаче. Тотчас разлетелась весть, что бумажка пропала и надо постараться ее разыскать.

Тут весь Шёппенштедт с граблями и вилами бросился на поиски пропавшего слова, надеясь как-нибудь найти бумажку на земле, потому что стало уже совсем темно. Но долго и напрасно они скребли вокруг. Посланный шел впереди и показывал дорогу, а справа и слева и вокруг него работали грабли и вилы, так что искры летели. Вдруг в темноте кто-то так взмахнул вилами, что зацепил гонца за ворот, оборвал его и поцарапал затылок. Гонец громко закричал. Шёппенштедтцы решили, что он вспомнил слово или нашел записку, но увидели, что дело не в этом, гонец же потер ушибленную голову, схватился за порванный ворот и вдруг закричал: «Я вспомнил! Ворота — вот слово! Ворота! Так называется постройка!» И радостные горожане отправились домой.

Глупый крестьянин

Один крестьянин продал в городе свинью и получил за нее одиннадцать талеров. На обратном пути проходил он мимо пруда. На его берегу лежало много камней. Крестьянин присел на один из них отдохнуть и решил пересчитать свои денежки. Достал он их и начал громко считать вслух: «Один, два, три…» Насчитал ровно одиннадцать.

В это время лягушки в пруду, сначала притихшие, снова расквакались: «Куа-а-кс! Куа-а-кс!» А ему слышится: «Двена-а-дцать! Двена-а-дцать!»

Крестьянин подумал, что и вправду он ошибся, и начал считать снова: «Один, два… одиннадцать!» Пересчитал еще раз — нет, все выходит одиннадцать. А лягушки заладили свое: «Двена-а-а-дцать! Двена-а-адцать!»

Крестьянин рассердился, швырнул деньги в пруд и крикнул: «Ну, если вы лучше знаете, считайте сами!» И стал ждать, когда лягушки вернут ему деньги. Ждал-ждал, не дождался и пошел домой с пустыми руками.

Почему священники не носят париков

Святой Петр хотел забрать на небо одного благочестивого священника и попытался втащить его за волосы. Но священник носил парик, за который ухватился святой Петр. Парик остался у него в руках, а священник упал обратно на землю и не попал на небо. С тех пор священники перестали носить парики, иначе никто бы из них не попал в рай.

Продавец индульгенций

Монах Тетцель странствовал по Германии, торгуя индульгенциями[60], и таким способом существенно облегчал людям карманы. С полгода он пробыл в Берлине, и просто невероятно, какую прорву грехов отпустил он за это время жителям Берлина и приезжим.

Обосновался Тетцель перед доминиканским монастырем. Если вначале его проповеди еще сохраняли достойный тон, то по мере убывания покупательной способности народа они приняли откровенно зазывательно-шарлатанский характер. Монах демонстрировал пестрые картинки, на которых были нарисованы черти, волокущие душу в ад, и призывал всех откупаться от будущих мучений, потому что у него имеется прощение для любого греха, если только у грешника достаточно денег для покупки индульгенции.

Если звонко денежки
В кошельке гремят,
Не удержит душеньку
Самый жаркий ад! —