Полное собрание в одном томе

В Тридцатилетнюю войну войско шведов из верхнего Визенталя направилось к Шенау. Когда стал виден церковный шпиль, предводитель шведов крикнул: «Трубач, труби громче, уже виден дом шенауского бога!» И они поспешили вперед. Но на горе возле Шёненбухена стояли шварцвальдцы и рассыпали на пути наступающих незаметные четырехугольные железные колючки. Как бы они ни падали, одно острие непременно торчало вверх и впивалось в копыта лошадей, отчего лошади начали беситься и привели войско в смятение. Передовые отряды винили идущих следом, те упрекали передних, переругавшись, они взялись за оружие и поубивали друг друга до последнего человека. От их крови стал красным луг возле Кляйнхюнингена.

Шенау был спасен, и в благодарность его жители увековечили на картине битву при Шёненбухене, и это изображение вместе с несколькими железными колючками хранится в городе до сих пор.

Как Циммерман предал замок Везенберг

Возле Везенберга на небольшом холме у озера лежат руины старого замка, от которого остались только полуразрушенная башня и фрагменты крепостной стены. Замок был разрушен во время Тридцатилетней войны.

Он долго оборонялся, и Тилли[50], осадивший его, никогда бы не взял замок, если бы не нашелся предатель.

К тому времени город был уже захвачен и почти весь сожжен, еще долго большая часть его лежала в запустении. Тогда Тилли осадил замок и долго безуспешно обстреливал его крепкие стены, пока наконец один горожанин из Везенберга, по фамилии Циммерман, не открыл ему пути и способы, как проникнуть внутрь. Замок был захвачен и разрушен, и войско удалилось.

Горожане припомнили это Циммерману. Он тоже вслед за врагом решил убраться подальше от этих мест, но они поспешили вдогонку и настигли его недалеко от города на горе, которая теперь зовется Циммерманова гора. Там его забили камнями — такую награду он получил за подлое предательство.

Биллейзен

Когда деревню Гартхаузен на Кайзерштуле[51] разорили шведы, то часть жителей они поубивали, остальные разбежались кто куда. В деревне остались двое парней, они спрятались и питались отрубями.

Наступил местный церковный праздник, о котором парни случайно узнали из календаря, и они сумели трением добыть огонь и сварили себе кашу из отрубей. Шведы, стоявшие лагерем недалеко оттуда, заметили дымок, возвратились в деревню, выволокли парней из их убежища, привязали к лошадям и привезли в лагерь. Там их разлучили, привязали каждого к столбу и оставили дожидаться завтрашней смерти.

Ночью одному из ребят, по имени Биллейзен, удалось освободить одну руку, достать из кармана нож и перерезать веревки. Он прополз сквозь кусты и благополучно сбежал.

Из всех обитателей этого местечка он один остался в живых, и от него пошел род Биллейзенов, живущих в Мердингене, — деревне, которая возникла на месте уничтоженного Гартхаузена.

Блуждающая пара сапог

В Каменных горах недалеко от Лаубана[52] каждый год вечером 6 ноября появляется необычный призрак — там блуждает пара старых рейтарских сапог, звеня шпорами. Об этом рассказывают так:

Дело было во времена Тридцатилетней войны. В самом начале весны 1632 года отряд королевских драгун остановился в городе Лаубан. Они с триумфом въехали в опустевший из-за войны город, и началась для них жизнь, о какой они давно мечтали: целые дни проходили в развеселых попойках, драгуны не пропускали ни одного кабачка, пивнушки или харчевни, врывались в мастерские ремесленников и забирали не платя все, что попадется на глаза или чего душа пожелает.

Но один из драгун превосходил всех своей алчностью и буйством. Ничто не было для него достаточно красиво, или дорого, или хорошо, казалось, он видел доблесть в том, чтобы мучить и изводить людей. Наконец он вместе с собутыльниками добрался до лавки одного сапожника, где был большой выбор башмаков и сапог. Ватага ненасытных и вечно жаждущих рейтаров вволю похозяйничала на кухне и в погребе сапожника; один из них, Альбрехт, тот, что выделялся буйностью, потребовал еще и обеспечить его обувью, потому что его сапоги были далеко не в лучшем виде. Если ботфорты оказывались ему малы, он их разрывал; другие обзывал неуклюжими, третьи бранил за слишком большие или чересчур маленькие отвороты и отшвыривал хозяину ударами клинка.

Сапожник, может, потому, что такое поведение солдат было обычным во время войны, или отчасти потому, что — как стало потом ясно — был немного сведущ в колдовстве, терпеливо переносил ругань и побои, как бы ни были они ему горьки. Но поскольку клинки не переставали сверкать кругом, чаша его терпения переполнилась. Он выхватил из незамеченного вояками ларя пару великолепных сапог и выставил перед ними, сказав: «Уж этих ни один фридландец не постыдился бы. К счастью, злой буян удовлетворился ими.