Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Идиллия

– Ты серчаешь на меня?

– Нтъ, за что жъ?

– Экой ты горькой, право, посмотрю я на тебя, нелюбимой ты, право. А за мерина разсерчалъ?

– Нтъ, Маланьюшка, я теб всю правду скажу… ты меня оставь. Что я теб?… я работникъ… а то совсмъ глупъ сталъ… вдь самъ себ не властенъ… я на тебя и не смотрлъ прежде… мало ли, кажется, другихъ бабъ по деревн… право, ты оставь… А что скучно, такъ дома давно не былъ…

<Она молчала и складывала занавску вдвое, потом вчетверо и опять раскладывала.>

– А что жъ, женить скоро?

– А Богъ знаетъ.

– Я бы за тебя пошла.

Андрюшка помолчалъ. Въ кустахъ зашумло и свиснулъ кто-то. Андрюха засмялся.>[19]

– Вишь, Настасья хозяина нашла.[20]

– Я бы пошла за тебя.

Маланья встала, сла на колни къ Андрюх, обими руками взяла его за щеки и поцловала.

– Никто мн не милъ, никто мн не милъ.

Изъ кустовъ зашевелилось, она вскочила и побжала къ солдатк.

– Что ты со мной длаешь, что ты со мной сдлала, – сказалъ Андрюха и ухватилъ[21] ее за руку. Но она вырвалась:

– Брось, вишь народъ идетъ, увидитъ.

Андрюха не спалъ всю ночь, а она съ солдаткой пришла къ телгамъ и завалилась спать посередь бабъ и заснула, какъ мертвая, ничего не слыхала, не видала. Андрей долго сидлъ на копн, слушалъ, рыскалъ около телгъ, но Маланья не встала; слышалъ онъ только, какъ собаки лаяли на станціи, какъ птухи закричали, птицы проснулись, мужики пришли, смнились изъ ночнаго, какъ роса холодная покрыла землю и сно. Онъ самъ не помнилъ, какъ заснулъ. На восход его разбудили. Маланья была такая же, какъ всегда, какъ будто ничего не было. —

4.

Какъ роса посошла, позавтракали, принялся народъ опять зa работу. Самая веселая работа подошла, возить, въ стоги метать; кто похалъ хворосту на падрину рубить, кто телги запрягалъ, кто копны разваливалъ, кто жеребій кидаетъ. День былъ красный, а старики говорили, что по примтамъ не устоять: росы мало было, табакъ у дворника въ тавлинк къ крышк прилипъ, ласточки низомъ летали, и мгла въ воздух была, изъ дали не синло и такъ то парило, что силъ не было.

До обда ужъ порядочный стогъ скидали, съ телгъ подавать стали и зa большими вилами послали – не доставали. На скирду 3-е подавальщиковъ, 2 съ каждой стороны, одинъ очесываетъ. Дворнику сначала клали. Онъ самъ распустилъ поясокъ, тоже подаетъ – брюхо толстое – такъ и льетъ съ него. —

Бабъ возить заставили. Маланька съ солдаткой возятъ; только привезетъ, на возу сидитъ, мужики закрутятъ, валютъ, чтобъ ее свалить, только успвай соскакивать,[22] а то вывалютъ съ сномъ, то-то смху. Разъ не поспла, вывалили. Андрюха въ подавальщикахъ былъ со мной. Хоть наша сторона по легче была, въ тни, а замаялся мой малый безъ привычки, такъ что бда. Ну извстно, передъ народомъ старается не отстать, навилитъ, навилитъ, – особо, какъ бабы смотрятъ, – перегнется, перехватитъ – другой разъ не подъ силу, ну подъимешь. Пойдетъ, ноги подламываются, навилина надъ головой, сверху на потное лицо сухія травки сыпятся, липнутъ. Тутъ зарость, чьи скоре подаютъ. «У насъ больше». И шумъ, и смхъ, и работа то, и запахъ, какъ одурлый сдлаешься. А дворникъ все подгоняетъ – тучки собираются; что подгонять, дло свое – стараются изъ послдней моченки. Къ обду скидали одинъ стогъ, вывершили, веревку перекинули, спустились. Андрюха пошелъ, рукъ не чуетъ. Чуть вздремнули, другой кидать стали. Охабками сначала живо идетъ, по зеленому листу падрины, потомъ выше, выше наши бабы зарются, бда. Тучки же заходятъ.

– Братцы, кидай пупомъ, живо, ведро поставлю.

То-то закипло. А тучка ближе, ближе, втеръ поднялся. Залзъ наверхъ дворникъ, на него кидать пошли; борода раз– ввается, не успетъ огребать, завалили совсмъ; вылзетъ, опять завалятъ.

– Давай еще! Принимай! Вали съ бабой! Круче вывершивай, отопчи, одергивай сверху. Еще осталось много ли?

– Дв копны за кустами.

Бабамъ хать пришлось – не знаютъ, говорятъ. Андрюха мой, вижу, ослаблъ вовсе, бьется, да ужъ какъ листъ дрожитъ.

– Ступай, ты знаешь.

A втеръ сильнй, сильнй, тучка такъ и надвигаетъ, борода и рубаха у дворника треплются, какъ на скворешниц. Обтеръ потъ Андрюха, ползъ въ телгу.

– Давай бабу еще на верхъ, – кричитъ.

– Намъ давай.

Послали солдатку. Одернули съ колесъ сно.[23] Маланька встала, ухватилась за возжи, только ноги да груди подрагиваютъ. Андрей, какъ кулекъ какой, черезъ кочки треплется. За кусты похали. Подъхали, слзъ навивать Андрюха, баба на возу принимать осталась, только посмевается, глядя на него, ничего не говоритъ, охабками укладываетъ по грядкамъ, на него поглядываетъ. Хотлъ онъ навилину подать, подкосились ноги, упалъ на сно, моченьки не стало,[24] пересталъ навивать.

– Что жъ ты?

– А вотъ убью себя. Душегубка ты, вотъ что, злодйка, да, убью тебя и себ конецъ сдлаю.

Соскочила к нему.

– Что ты, Андрей! Аль[25] одурлъ, али испортили?

Схватилъ ее за рученки: