Полное собрание сочинений. Том 6.

8) Гирчикъ старикъ по всему полку былъ извстенъ въ молодые годы, первый джигитъ, молодецъ и забавникъ. Прежде табуны угонялъ, былъ богатъ, двки и бабы его вс любили, зналъ татарскихъ князей, и хозяйка была у него; а теперь она съ офицеромъ бжала, вс друзья его умерли, законы стали строги, и онъ жилъ бобылемъ, день и ночь проводя на охот, а въ станиц всегда за виномъ и за пснями.

9) По праздникамъ же Марьянка снаряжалась въ новую одежу, ходила въ часовню, а потомъ цлый день сидла на углу и смя щелкала. На площадь въ большой хороводъ она не ходила, а около нее собирались двки съ ихъ улицы, и станичнаго сынъ всегда приходилъ, распускалъ свои лясы, но Марьянка еще пуще его не любила. Бывало, онъ съ ней говоритъ, а она на него и не смотритъ, а строго поведетъ отъ него прочь большими черными глазами и молча все смотритъ впередъ въ степь, за Терекъ, и прислушивается, какъ тамъ подъ горами вдругъ выстрлъ раздастся, ясно донесется по чистому холодному воздуху, и фазаны на него откликнутся въ чащ и въ камышахъ за станицей.

* № 9.

1. ОФИЦЕР.

Две роты пехотного Кавказского полка приходят в станицу. Начальник их, молодой ротный командир с денщиком, старичком Петровым, останавливается на квартире у Хорунжего. Тотчас же знакомство с Ерошкой и угощение его чихирем. Марьяна, отпустив денщику вина, выходит на улицу к собравшейся кучке. Недружелюбные разговоры о пришедших солдатах. Запевается песня. Мимо проходят солдаты на караул.

До сих пор текст представляет мало нового, с конца 3-й главы начинаем вариант.

Псня прекратилась.

— «Эко нарядные ребята!» сказалъ урядникъ. «Это къ вамъ, нянюка, пошли», обратился онъ къ Марьян.

— «Подъ часами, двка, спать будешь, не украдешься!» проговорила баба.

— «А что начальникъ то ихнiй, что у васъ стоить», спросилъ урядникъ: «иметъ ли благородство въ своей наружности?» (Урядникъ былъ изъ молодыхъ грамотныхъ казаковъ.)

— «А я разв видала?» отвчала Марьяна. «За чихиремъ ему ходила, — сидитъ чортъ какой то у окна съ дядей Ерошкой, такой же, какъ онъ, дьяволъ.

— «Деньги платилъ за чихирь то?»

— «А то нтъ?»

— «Какже, какъ замужъ пойдешь?» снова сказалъ урядникъ: «Вдь Терешку къ себ въ домъ примаете. Какъ же хату то отъ его благородия опростаете?»

— «Какъ хочетъ батюшка, такъ и длаетъ», сказала Марьяна.

— «И охота теб за Терешку идти», сказалъ урядникъ. «Красавица такая и такъ за ни что замужъ идешь».

— «А то съ тобой связаться», сказала Марьяна.

— «Худа бы не видала», отвечалъ урядникъ. «Дай смячекъ», прибавилъ онъ: «а я еще принесу».

— «Вс не бери», сказала Марьяна, отворачивая воротъ рубахи.

«Право слово, совсмъ глупо длаешь, что замужъ идешь», сказалъ урядникъ, доставая у ней изъ-за пазухи горсть смя.

— «Теб ли да на двичей вол не жить. Кажется, по всему полку другой красавицы такой нту». —

Двки снова запли псню, урядникъ подслъ къ Марьян и что то шепталъ ей.

— «Ну те къ чорту, смола! У тебя жена есть», вдругъ закричала девка, вставая, и со всего размаха кулакомъ ударила по спин урядника.

Урядникъ засмялся и отошелъ къ другимъ двкамь.

Было уже совсмъ темно; на неб зажглись частыя звзды; въ дворахъ курились кизяки, разложенные для скотины; а на углу все еще слышались псни и изрдка звонкiе голоса и смхъ собравшихся казачекъ.

4.

Вечеръ былъ такъ тихъ и ясенъ, что офицеръ вышелъ на крылечко и туда веллъ принести столъ, на которомъ поставили вино и самоваръ. Петровъ вынесъ и свчку, обвязавъ ее почтовой бумагой отъ втра; комары и ночныя бабочки вились и бились около огня, самоваръ посвистывалъ, дымъ отъ трубки вился надъ огнемъ и исчезалъ на верху въ казавшемся около свчи черномъ воздух. Офицеръ разливалъ чай, Ерошка, выпивъ одну бутылку чихиря, сидлъ у его ногъ на приступочк и разсказывалъ. —

— Ты дай срокъ, добрый человкъ, говорилъ старикъ; я теб всю правду разскажу. Ты думаешь, мы кто? мы тоже азiаты. Отчего мы гребенскими казаками зовемся? ты не знаешь, а я теб скажу. Жили мы въ старину за ркой. Значить, не мы жили, а, можетъ, не отцы, а дды, прадды наши тамъ жили. Днемъ видать, сказалъ старикъ, указывая рукой по направленiю горъ; тамъ гребень есть; на немъ то и жили. Это давно тому времени было; еще при цар при вашемъ, при Грозномъ. Ты небось по книжкамъ знаешь, когда это дло было. Вотъ такъ мн батюшка мой сказывалъ: пришелъ этотъ вашъ царь Иванъ на Терекъ съ войскомъ. Татаръ всхъ замордовалъ и по самое море землю забралъ и столбы поставилъ. Кто, говоритъ, хочетъ подъ моей рукой жить, живи, только смирно, честно, я никому худа не сдлаю, кто не хочетъ, — за Терекъ иди. А я, говорить, здсь казаковъ поселю. Наши старики къ нему и выхали. «Что вы, говоритъ, старички, какъ тамъ на Гребн живете? Крещеной вы, говоритъ, вры, а подъ Татарскимъ княземъ живете. Идите, говоритъ, лучше ко мн жить. Я вотъ зашелъ далеко, землю завоевалъ большую, а жить на ней некому, потому татаръ я всхъ перебью».

Наши старички поклонились да и говорятъ: