Полное собрание сочинений. Том 4

Николинька подвинулся ближе и въ полныхъ и чистыхъ акордахъ повторялъ мотивъ, потомъ началъ модулировать, гармонія безпрестанно изм нялась, изр дко только возвращалась къ первоначальной и повторенію прежняго мотива. Иногда модуляціи были слишкомъ см лы и не совс мъ правильны, но иногда чрезвычайно удачны. Николинька забылся. Его слабые, иногда тощіе, аккорды дополнялись его воображеніемъ. Ему казалось, что онъ слышитъ и хоръ, и оркестръ, и тысячи мелодій, сообразныхъ съ его гармоніей, верт лись въ его голов . Всякую минуту, переходя къ см лому изм ненію, онъ съ замираніемъ сердца ожидалъ, что выдетъ, и когда переходъ былъ удаченъ, какъ отрадно становилось ему на душ . Въ то же самое время мысли его находились въ положеніи усиленной д ятельности и вм ст запутанности и туманности, въ которомъ он обыкновенно находятся въ то время, когда челов къ бываетъ занятъ полуумственнымъ, полупрактическимъ трудомъ, наприм ръ, когда мы читаемъ, не вникая въ смыслъ читаннаго, когда читаешь ноты, когда рисуешь, когда находишься на охот и т. д. Различные странные образы — грустные и отрадные — изм нялись одни другими. То представлялись ему отецъ и сынъ въ вид Негровъ, запряженныхъ въ тележку, на которой сидитъ плантаторъ необыкновенной толщины, такъ что никакія силы не могли [98]свезти его; но плантаторъ, который никто иной, какъ Яковъ, безжалостно погоняетъ; то старикъ Болха, который пропов дуетъ по вс мъ селамъ и деревнямъ, что отъ пом щиковъ деньги прятать нужно, а Николинька играетъ и невольно шепчетъ: «отъ пом щиковъ деньги прятать нужно». То онъ думаетъ: какова должна быть любовь Чуриса къ своему единственному пузатому сынишк , когда онъ въ немъ кром сына видитъ помощника и спасителя. Вотъ это любовь, шепчетъ Николинька. Потомъ вспоминаетъ онъ о старух Мудренаго, вспоминаетъ о выраженіи терп нія, всепрощенія и доброты, которыя онъ зам тилъ на лиц ея, несмотря на уродливыя черты и желтый торчащій зубъ. — Должно быть въ 70 л тъ ея жизни я первый зам тилъ это, думаетъ онъ и шепчетъ странно, потомъ вспоминаетъ онъ, какъ боялся Илюшка, чтобы онъ не пустилъ его въ извозъ: и ему представляется с рое, туманное утро, подсклизлая шосейная дорога и длинный обозъ огромныхъ нагруженныхъ и покрытыхъ рогожами троичныхъ тел гъ на здоровыхъ толстоногихъ коняхъ, которые, выгибая спины и натягивая постромки, дружно тянутъ въ гору и потряхивая бубенчиками по склизкой дорог . Навстр чу обоза б житъ почта. Ямщикъ съ бляхой издалека поднимаетъ кнутъ, во все горло кричитъ: стой; на переднемъ возу изъ подъ рогожи, покрывающей грядки тел ги, л ниво высовывается красивая голова Илюшки, который на зорьк славно пригр лся и заснулъ подъ рогожей. Онъ сквозь сонъ посмотр лъ на 3 тройки съ чемоданомъ, которыя съ звономъ и крикомъ пронеслись мимо его, слегка, ласкательно хлестнулъ правую пристяжную, и опять спряталъ голову. Николинька мыслью сл дитъ за всей жизнью Илюшки въ извоз , онъ видитъ, какъ къ вечеру скрипятъ передъ усталыми тройками широкія тесовыя ворота, Илюшка весело и добродушно калякаетъ съ хозяиномъ и выпрягаетъ коней, какъ онъ идетъ въ жаркую избу, набитую народомъ, крестится, садится за столъ и балагуритъ съ хозяйкой[?], и ведется р чь съ товарищами, какъ скидаетъ армякъ, разувается босый и здоровый, беззаботный и веселый ложится на пахучее с но около лошадей и храпитъ до п туховъ сномъ д тей или праведника. Онъ сл дитъ за нимъ и въ кабак , гд онъ идетъ сорвать косуху и затянуть длинную п сню своимъ груднымъ теноромъ, и въ Одестъ, въ которомъ онъ видитъ только м сто, въ которомъ кормъ дорогъ, и бываетъ хозяину сдача, и въ Роменъ, и въ Кіевъ, и по всему широкому Р[усскому] Цар[ству], и опять онъ видитъ его на передк телеги на большой дорог и въ ясный вечеръ, и въ знойное утро здоровымъ, сильнымъ, беззаботнымъ. Славно, шепчетъ Николинька, все играетъ, и мысль, зач мъ я не Илюшка, тоже представляется ему.

С дой княжескій слуга давно на ципочкахъ принесъ кофе на серебрянномъ поднос и, зная по опыту, что одно средство разсердить Князя было пом шать ему въ то время, когда онъ играетъ, также осторожно и тихо вышелъ въ высокую дверь. Однако, должно быть весьма важный случай заставилъ его опять воротиться и молча дожидаться у двери, чтобы Князь оглянулся на него. Но звуки, которые вызывала пылкая фантазія, и странныя мысли, которыя, какъ-бы сл дуя за ними, возникали въ юной голов моего героя, такъ увлекали все его вниманіе, что онъ не зам чалъ ни почтительнаго положенія стараго Фоки, ни даже приближающегося по большой березовой алле звука почтоваго колокольчика, подв шеннаго къ дышлу дорожной коляски. Въ дорожной коляск , на козлахъ, сид ли ямщикъ и щеголь, городской (слуга) съ замшевой сумкой черезъ плечо, въ триповомъ пальто и бархатной фуражк , а въ середин молодой челов къ, съ зам тнымъ любопытствомъ и нетерп ніемъ, выглядывавшій въ садъ и на домъ. Не усп ли еще кони фыркнуть у подъ зда, и лакей соскочить съ козелъ, какъ молодой челов къ, выказывая вс признаки сильнаго волненія и удовольствія, б жалъ уже по л стниц и спрашивалъ у встр тившагося Фоки: «Дома-ли Князь?»

— Дома-съ.