Полное собрание сочинений. Том 4

Юхванка подалъ. Николинька прямо подошелъ къ меренку съ головы и вдругъ ухватилъ его за уши и пригнулъ къ земл съ такой силой, что несчастный меренокъ, который былъ самая смирная мужицкая лошадка въ мір — зашатался и захрип лъ. Зам тивъ, что совершенно напрасно было употреблять такія усилія, Николиньк стало досадно, т мъ бол е, что Юхванка не переставалъ улыбаться; онъ покрасн лъ, выпустилъ уши б дной лошади, которая никакъ не понимала, чего отъ нее хотятъ, и безъ помощи оброти, преспокойно открылъ ей ротъ и посмотр лъ зубы. Клыки были ц лы, чашки полныя; стало быть, лошадь молодая.

Юхванка въ это время нашелъ, что борона лежитъ не на м ст , онъ поднялъ и поставилъ ее стоючи, прислонивъ къ плетню.

— Поди сюда, — крикнулъ Николинька. — Что эта лошадь старая?

— Помилуйте, Ваше Сіятельство, в дь такой смоляной зубъ бываетъ, а ужъ я...

— Молчать! Ты лгунъ и негодяй, потому что честный мужикъ не станетъ лгать, ему не зач мъ. Ну на чемъ ты вы дешь пахать, когда продашь эту лошадь. Тебя нарочно посылаютъ на п шія работы, чтобы ты поправлялся лошадьми къ пахот , а ты посл днюю хочешь продать, в дь другимъ обидно за тебя земляную работу работать, а главное зач мъ ты лжешь?

Юхванка во время этой нотаціи опустилъ глаза внизъ, но и тамъ они ни на секунду не оставались спокойными.

— Мы, Ваше Сіятельство, — отв чалъ онъ, — не хуже другихъ на работу вы демъ.

— Да на чемъ ты вы дешь?

— Ужъ будьте покойны, Ваше Сіятельство, голышами не будемъ, — отв чалъ онъ, безъ всякой надобности нукая на мерена и отгоняя его. — Коли-бы не нужда, то сталъ-бы разв продавать.

— Зач мъ-же теб нужны деньги?

— Хл ба н ту-ти ничего, да и Болхи отдать долгъ надо.

— Какъ хл ба н ту? Отчего-же у другихъ, у семейныхъ еще сть, а у тебя у безсемейнаго н ту? — Куда-жъ онъ д вался?

— ли, Ваше Сіятельство, а теперь ни крохи н тъ, лошадь я къ осени передъ Богомъ куплю.

— Лошадь продавать и думать не см й.

— Что-жъ, Ваше Сіятельство, коли такъ, то какая-же наша жизнь будетъ, и хл ба н ту, и продать ничего не см й, — отв чалъ онъ, кинувъ б глый, но дерзкій взглядъ на лицо Князя.

— Не сдобровать теб , ео ан, ежели ты не исправишься, — сказалъ Николинька медленно, — потому что такихъ мужиковъ, какъ ты, держать нельзя.

— На то воля ваша, — отв чалъ онъ спокойно, — коли я вамъ не заслужилъ. А кажется за мной никакихъ качествъ не зам чено. Изв стно, ужъ коли я вашему Сіятельству не полюбился! только не знаю за что?

— А вотъ за что: за то, что у тебя дворъ раскрытъ, сть нечего, навозъ не запаханъ, плетни поломаны, а ты сидишь дома, да трубочку покуриваешь.

— Помилуйте, Ваше Сіятельство, я и не знаю, какія он трубки то бываютъ.

— Вотъ ты опять лжешь.

— Какъ я см ю лгать Ваше Сіятельство.

— Все это: трубки, самоваръ, сапоги, все это не б да, коли достатокъ есть, да и то нейдетъ, a б дному мужику, который посл днюю лошадь продаетъ — это не годится. Опять сколько разъ я теб говорилъ, чтобы ты въ городъ не см лъ отлучаться безъ спросу; а ты опять въ Четвергъ здилъ барана продавать и съ фабричными по кабакамъ шляться. В дь я про тебя все знаю, не хуже твоихъ сос дей. Теб старуха полный дворъ отдала и скотины, и лошадей, всего было довольно, а ты его раззорилъ, такъ что теб 3-хъ душъ кормить неч мъ, да еще и ее почитать не хочешь. И баба твоя тоже, ч мъ бы работать, когда у васъ хл ба н тъ, только знаетъ, что въ платки, да въ коты наряжается. Ты мужъ, ты за ней смотр ть долженъ. Ежели ты мужикомъ хорошимъ хочешь быть, такъ ты свою фабричную жизнь, и трубочки, и самоварчики оставь, да занимайся землей и хозяйствомъ, а не т мъ, чтобы съ объ здчиками казенный л съ воровать, да по кабакамъ зипуны закладывать. Коли теб въ чемъ нужда, то приди ко мн , попроси прямо, что нужно и зач мъ а не лги, тогда я теб не откажу ни въ чемъ, что только могу сд лать.

— Помилуйте, Ваше Сіятельство, мы кажется можемъ понимать, — отв чалъ онъ, улыбаясь, какъ будто вполн понималъ всю прелесть шутки Князя.

Николинька понялъ, какъ мало д йствительны могутъ быть его ув щанія и угрозы противъ порока, воспитаннаго нев жествомъ и поддерживаемаго нищетой, съ тяжелымъ чувствомъ унынія вышелъ на улицу. На порог сид ла старуха и плакала.

— Вотъ вамъ на хл бъ, — прокричалъ Николинька на ухо, кладя въ руку депозитку въ 3 р., только сама покупай, а не давай Юхванк , а то онъ пропьетъ.

Старуха собралась благодарить, голова ее закачалась быстр е, но Николинька уже прошелъ дальше.

«Давыдка Козелъ просилъ хл ба и кольевъ», значилось въ книжечк посл Юхванки. —