Полное собрание сочинений. Том 27.

Толстая барыня (к Сахатову).

Что же тут не понимать? Это так просто... Очень, очень благодарю вас!

Леонид Федорович.

Мне кажется, что теперь всё ясно, и мы можем приступить.

Доктор.

Малый в самых нормальных условиях: температура 37 и 2, пульс 74.

Профессор (вынимает книжку и записывает).

Подтверждением того, что я имел честь сообщить, может служить то, что погружение медиума в сон неизбежно, как мы сейчас и увидим, вызовет подъем температуры и пульса, точно так же, как и при гипнозе.

Леонид Федорович.

Да, да, виноват, я только хотел сказать Сергею Иванычу на то, что он спрашивал: почему мы узнаем, что с нами общаются души умерших? — Мы узнаем это потому, что тот дух, который приходит, прямо нам говорит, — просто, как я говорю, — говорит нам, кто он и зачем пришел, и где он, и хорошо ли ему? Последний сеанс был испанец Дон Кастильос, и он всё сказал нам. Он сказал нам, кто он, и когда умер, и то, что ему тяжело за то, что он участвовал в инквизиции. Мало того, он сообщил нам то, что с ним случилось в то самое время, как он говорил с нами, а именно то, что в то самое время, как он говорил с нами, он должен был вновь рождаться на землю и потому не мог докончить начатого с нами разговора. Да вот вы сами увидите...

Толстая барыня (перебивая).

Ах, как интересно! Может быть, испанец у нас в доме родился и маленький теперь.

Леонид Федорович.

Очень может быть.

Профессор.

Я думаю, пора бы начинать.

Леонид Федорович.

Я только хотел сказать...

Профессор.

Поздно уж.

Леонид Федорович.

Ну, хорошо. Так можем приступить. Пожалуйста, Антон Борисович, усыпите медиума...

Гросман.

Как вы желаете, чтоб я усыпил субъекта? Есть много употребительных приемов. Есть способ Бреда, есть египетский символ, есть способ Шарк`o.

Леонид Федорович (к Профессору).

Это всё равно, я думаю.

Профессор.

Безразлично.

Гросман.

Так я употреблю свой способ, который я демонстрировал в Одессе.

Леонид Федорович.

Пожалуйста!

(Гросман машет руками над Семеном. — Семен закрывает глаза и потягивается.)

Гросман (приглядывается).

Засыпает, заснул. Замечательно быстрое наступление гипноза. Очевидно, субъект уже вступил в анэстетическое состояние. Замечательно, необыкновенно восприимчивый субъект и мог бы быть подвергнут интересным опытам!.. (Садится, встает, опять садится.)Теперь можно бы проколоть ему руки. Если желаете...

Профессор (к Леониду Федоровичу).

Замечаете, как сон медиума действует на Гросмана? Он начинает вибрировать.

Леонид Федорович.

Да, да... Теперь можно тушить?

Сахатов.

Но почему же нужна темнота?

Профессор.

Темнота? — А потому, что темнота есть одно из условий, при которых проявляется медиумическая энергия, так же как известная температура есть условие известных проявлений химической или динамической энергии.

Леонид Федорович.

И не всегда. Многим, и мне, являлись и при свечах и при солнце.

Профессор (перебивая).

Можно тушить?

Леонид Федорович.

Да, да. (Тушит свечи.)Господа! теперь прошу вниманья.

(Таня вылезает из-под дивана и берет в руки нитку, привязанную к бра.)

Петрищев.

Нет, мне понравился испанец. Как он, в середине разговора, вниз головой... что называется: piquer une t^ete. ^[23]

Бетси.

Нет, вы подождите, посмотрите, что будет!

Петрищев.

Я одного боюсь: как бы Вово не захрюкал поросенком.

Василий Леонидыч.

Хотите? Я хвачу...

Леонид Федорович.

Господа! прошу не разговаривать, пожалуйста...

(Тишина. — Семен лижет палец, мажет им косточки на руке и машет ими.)

Леонид Федорович.

Свет! Видите свет?

Сахатов.

Свет! Да, да, вижу; но позвольте...

Толстая барыня.

Где, где? Ах, не видала! Вот он. Ах!..

Профессор (к Леониду Федоровичу шопотом, указывая на Гросмана, который двигается).

Вы заметьте, как он вибрирует. Двойная сила. (Опять показывается свет.)

Леонид Федорович (к Профессору).

А ведь это он.

Сахатов.

Кто он?

Леонид Федорович.

Грек Николай. Его свет. Не правда ли, Алексей Владимирович?

Сахатов.

Что такое грек Николай?

Профессор.

Некий грек, монашествовавший при Константине в Царь-граде и посещавший нас последнее время.

Толстая барыня.

Где же он? Где же он? Я не вижу.

Леонид Федорович.

Его нельзя еще видеть. Алексей Владимирович, он всегда особенно благосклонен к вам. Спросите его.

Профессор (особенным голосом).

Николай! ты это?

(Таня стучит два раза о стену.)

Леонид Федорович (радостно).

Он! Он!

Толстая барыня.

Ай, ай! Я уйду.

Сахатов.

Почему же предполагается, что это он?

Леонид Федорович.

А два удара. Утвердительный ответ: иначе было бы молчание.