Полное собрание сочинений. Том 2

– Я просто не понимаю неоправданной жестокости.

– Это не неоправданная жестокость, а очень даже оправданная необходимость, иначе нас тут всех перебьют.

– Нет, ну это вы преувеличиваете, не так уж…

– Это не принципиально. Важно то, что наши ребята гибнут, а эти уроды…

– Здравия желаю, товарищ майор!– козырнул вошедший сержант и встал по стойке смирно.

– Чего надо?

– Люди распределены, что прикажете делать?

– Солдатам отдыхать, колонну домой. Свободен.

– Есть!

Сержант ещё раз отдал честь и вышел.

– Ещё ваша подпись.

– Что?

– Подпись,– напомнил Кривцев.

– Да, точно.

Соломин встал и, поправив гимнастёрку, направился к выходу.

– Обед готов.

– Иду, Ахмед.

Иосиф неспешно сел за стол.

Ахмед разлил суп по тарелкам, и они молча принялись есть.

Первым прервал тишину Иосиф.

– Я слышал, ты весь вечер вчера просидел у Аджековых?

– Кто тебе сказал?

– Люди, люди говорят.

Ахмед отвёл глаза в сторону.

– Да, вчера вечером я был у них.

– Не уважаешь ты своего деда.

– Почему? Я тебя уважаю, я…

– А почему же тогда не слушаешься? Я же тебя просил не ходить к ним.

– Но Шамиль мой лучший друг.

– Он тебе не друг.

– Но я думаю…

– Тебе всего шестнадцать лет, ты ещё не можешь думать сам, поэтому ты должен слушать меня, дед тебя плохому не научит.

Ахмед молчал.

– Я прав?

– Да, ты прав.

– Твоя мать умерла пять лет назад, отца и брата убили, причём брата твоего убили свои же, на него кто-то наклеветал, и ты это прекрасно знаешь.

– Знаю.

– Тебе тоже не терпится умереть?

– Нет.

– Не ходи к нему, ты сильно рискуешь.

– Но он мой лучший друг,– не унимался Ахмед,– не могу же я предать его?

– Он уже предал тебя.

– Он меня не предавал.

– Ошибаешься, Ахмед, он предал всех: и тебя, и меня, и свою семью, всех; весь свой народ. Как его отец и мать были против того, чтобы он воевал? Он их послушал? Пожалел их? Нет. Обоих его братьев убили, ты думаешь, он долго ещё проживёт? Недолго, а как без него будут жить отец с матерью? Об этом он не думает.

– Но ведь они с ним.

– Они смирились. Они не перечат ему только потому, что не хотят потерять. И ещё эти его… У них же живёт его дружок, моджахед, которого он выдаёт за своего родственника, хотя у него на лбу написано, кто он такой. Он же фанатик, ради своей цели он убьёт и Шамиля, и его родителей, и уж тем более тебя; это уже не человек. И как ты думаешь, кого Шамиль считает более близким другом: тебя или его?

Ахмед молчал.

– Отвечай.

– Не знаю.

– Его. Потому что для него он брат по крови, а ты всего лишь друг детства, такого далёкого и неуместного сегодня детства.

– Это же…

– Его друг – сумасшедший, ты это должен и сам понимать, и Шамиль скоро таким же станет, уж поверь мне.

– Но он… Ведь почти весь аул против русских, а мы…

– И что?

– Мне стыдно.

– Брось эти мысли. Это им должно быть стыдно, а не тебе.

– Но они…

– Не ты убиваешь, и не ты предаёшь. Пусть хоть весь мир поддержит эту войну, пусть хоть все чеченцы думают, что так они обретут свободу, ты должен думать сам. Ты не дурак, и должен сам понимать, кому действительно нужна эта война. Все они мясо, всего лишь пушечное мясо, а ты – человек, и об этом не стоит забывать.

– Но они считают нас…

– Трусами? Предателями?

– Да.

– Я знаю. Но кто так считает? Эти несчастные полоумные? Да, почти все поддерживают войну, но хотят её единицы; остальные вынуждены смириться, иначе их убьют или сживут со свету. А я старейшина этого аула, и я должен думать и выбирать правильный путь, а не идти на поводу у Дудаева.

Ахмед начал убирать со стола.

– Помни Ахмед, лучше быть мёртвым человеком, чем живым мясом. Ты понимаешь?

– Да.

Иосиф тоже встал из-за стола.

– Спасибо.

– Не за что.

– Не ходи больше туда, тебе там нечего делать. И… почисти в курятнике.

Стояла тихая, тёмная ночь, как будто и не было никакой войны. Птички что-то мирно чирикали, где-то вдалеке завывала собака… На блокпосту все ещё спали, ну разве что за исключением часовых и дневального. Спал и майор Соломин, прямо в кабинете, накрывшись стареньким бушлатом.

Часовой вбежал неожиданно.

– Товарищ майор, товарищ майор!

Соломин вскочил, но, не услышав никакой стрельбы, сразу успокоился.

– Ну, чего ты орёшь?

Часовой показывал пальцем в направлении гаражей.

– Там…

– Отставить, рядовой! Докладывать по уставу!

– Товарищ майор, там Серё… младший сержант Конев…

– Не понял.

– Кажется, он убит.

– Чего?!

Соломин в миг проснулся и, взяв автомат, выскочил из кабинета.

– Вон там, за углом.

– Пили вчера?

– Никак нет, товарищ майор.

Соломин направился к гаражам.

– Я стою, смотрю: что-то пошевелилось, ну я подхожу…

Соломин зашёл за угол и едва не споткнулся о распростёртое тело.

– Твою мать! Зови врача,– Соломин нагнулся и пощупал пульс.– Нет, отставить.

– Он… мёртвый?

– Скорее всего.

Соломин повернул тело на спину.

– Да-а, с такой дыркой…

Соломин встал и тут же от стены, как раз на том уровне, где у него только что была голова, отлетели куски кирпича.

– На землю!

Солдат упал и, неуклюже сняв автомат с предохранителя, стал испуганно смотреть по сторонам.

– Что разлёгся?! Ползи!

Вторая пуля вошла в стену чуть выше спины майора.

Соломин нырнул за угол, и тут же ещё одна пуля срикошетила от стены.

– Вот козёл! Сука!