Полное собрание сочинений. Том 2

– Да он это, он… В конце концов, он уже почти старик, алкаш, кому он нужен? У него ж даже никаких родственников нет. Да он и себе-то, наверное, не нужен. Кто по нему плакать будет? Никто. Зато скольким людям вы жизнь и здоровье может сберечь! Причём нормальным, добропорядочным людям. Разве он один стоит дороже, чем все они? Тем более после того, что он совершил,– Манишин сделал акцент на последнее слово.– Он, они должны знать, что если преступил закон, безнаказанным не останешься. Это правильно, это справедливо, так?

– Так.

– Ну ладно, хватит. В общем, я думаю, задача ясна. И ещё, Антипов, ничего плохого в этом нет, так всем только лучше будет.

– Да я понимаю, но всё равно…

– Всё равно, всё равно… О людях надо думать, о людях, а не о человеке.

Они в очередной раз кивнули.

– Всё, свободны.

– Ну, и что с ним теперь делать будем?

Антипов продолжал смотреть в окно.

– Не слышишь, что ли?

– Да слышу я, слышу.

– А что ж тогда молчишь?

– Я думаю.

– Думаешь? Это хорошо, что думаешь. И о чём же, если не секрет?

Антипов наконец перевёл взгляд с улицы на Бурова.

– А вдруг он, и правда, невиновен? Ведь так говорит…

– Говорить можно всё, что угодно, да и не один он так говорит.

– Тоже верно.

– Есть же люди, которые врут и не краснеют? Видимо он относится к их числу.

– Может быть, может быть. Не знаю, не нравится мне что-то всё это.

– А кому нравится? И мне не нравится, да и вообще, какому нормальному человеку может нравиться убийство?

Антипов вздохнул.

– Я не о том.

– А о чём же ты тогда?

– Вдруг мы невиновного человека посадим?

– Ну опять ты… Да сколько ж можно? Ты же и сам прекрасно знаешь, виновен он, или нет.

– Знаю, но полностью не уверен.

– Совершенно уверенным вообще нельзя быть, всё относительно.

– Ты прав.

– Во-во.

– А дело ещё и такую огласку получило…

– Не говори, чуть ли не первая новость; во всех газетах мусолят.

– Ага.

– А вот ты только представь, насколько всякая там сволочь распояшется, если мы сейчас слабину дадим. Сейчас мы просто не имеем права проиграть это дело, последствиями чревато.

– Да прям уж, и последствиями! Можно подумать, на другой же день все нож в зубы и давай резать всех направо и налево.

– Не утрируй, ты понимаешь, о чём я. Чувство безнаказанности ещё никого до добра не довело. Люди должны бояться наказания, именно это должно их сдерживать, а если все видят, что никакого наказания нет…

– Да понимаю я всё, понимаю.

– Думаю, если бы мы раньше построже были со всякими там… он бы ещё подумал: а стоит ли?

– Верно, всё верно.

– Вот именно. Ты представь, сколько ты судеб сохранишь, посадив его, разве это того не стоит?

– Стоит.

– Ну, вот всё же ведь понимаешь, что ж ты тогда…

– Человека жалко,– Антипов улыбнулся.

– «Человека»… Если кто-то совершил убийство, он уже не человек. А вот пожалеешь ты его сейчас, будешь потом таких, как Тимофеева, жалеть.

Антипов кивнул.

– Да.

– О-ой,– вздохнул Буров.– Ты сейчас похож на дурака, которому жалко ампутировать мизинец с гангреной, палец всё-таки, и который упорно не хочет понимать, что иначе ему или вообще всю руку ампутируют, или он умрёт.

– Не, ну это ты загнул, конечно.

– Неважно. Главное, что это дурацкая жалость. Дурацкая,– повторил Буров по буквам.

– Да, наверное.

– Он не стоит того, чтобы ради него рисковать жизнями хотя бы ещё одного нормального человека, не говоря уж о нескольких людях. Эти другие в любом случае стоят его.

Антипов снова кивнул.

– Так что, звонить мне Сидорову?

– Ну…

– Повторная экспертиза– это не проблема; результаты будут нужными.

Антипов кивнул.

– Вот и молодец. Он того заслуживает.

– Да, пожалуй, ты прав. В конце концов, раз уж он убил, он должен сидеть, а все эти правила…

– Ну, слава тебе Господи!

– А радости-то… Ладно, давай, звони.

– Соломин, подъём.

Дверь камеры открылась всего на пару секунд.

– Добрый день, Владимир Степанович.

– Здравствуйте.

Шипоклюев как обычно уселся на противоположные нары, но бумаг сегодня доставать не стал.

– Ну и как у нас дела?

– Неплохо. Пока никаких прямых улик.

– Да откуда им взяться-то?– усмехнулся Майор.

– Так что, господин Соломин, думаю, уже к концу этого месяца вас выпустят.

– Хорошо бы.

– Кого можно, всех уже опросили, даже соседей ваших, на предмет вашей жизни,– Шипоклюев улыбнулся.– Ничего.

– Копают всё-таки, да?

– Ну, это само собой, Владимир Степанович, как же без этого? Но я думаю, что-нибудь новое вряд ли уже появится.

Майор кивнул.

– Не, ну надо же! Ни за что, ни про что взять и посадить!

– Вас пока ещё не посадили, вас только задержали.

– Да какая разница? Один хрен, сижу.

– Ну, надеюсь, сидеть вам осталось недолго.

– Убийство на меня решили повесить… Ну я им ещё устрою.

– Да вы не нервничайте так, бывает. Вы, главное, спокойнее себя ведите, а то мало ли…

– Ща, спокойнее я ещё буду! Эти козлы…

– Не горячитесь, Владимир Степанович, не стоит.

Майор жестом показал, что он спокоен.

Шипоклюев молчал.

– А вы, вообще, с какой целью пришли?

– Да так, новостями поделиться.

– А-а.

Затянулось неловкое молчание.

– Ну ладно, Владимир Степанович, пошёл я.

– Угу.

– До свидания.

– До свидания.

Тимофей Иванович постучал в дверь и, кивнув ещё раз на прощание, удалился.