Полное собрание сочинений. Том 1

Свобода,– Игорь Сергеевич вздохнул.– Вот она. Как же я скучал по ней! Эти улицы, вечно куда-то спешащие люди, моя квартира… Да, это не в четырёх стенах под надзором медсестёр и санитаров, это свободный мир. Относительно, конечно. Я снова стал свободным человеком, я заставил признать за собой такое право! Вот Эдуардыч-то наверное злится! Проиграть, имея все козыри на руках. Мне бы на его месте было стыдно…»

– Извините, а вы, случайно, не Кузнецов?

Игорь Сергеевич отвлёкся от своих мыслей и посмотрел на подошедшую к нему женщину.

– Да, это я.

Женщина заулыбалась.

– Ой, неужели? Вот повезло-то! Вы не могли бы расписаться вот здесь?– она достала из сумочки записную книжку и, открыв её на первой странице, протянула её Игорю Сергеевичу.– Вы знаете, я и мой муж… Мы все…

– У вас ручка есть?

– Да, конечно. Вот, возьмите.

Игорь Сергеевич размашисто расписался.

– Спасибо.

– Да не за что.

– Подруги умрут от зависти. Спасибо.

Игорь Сергеевич кивнул.

Женщина сунула записную книжку обратно в сумочку и, улыбнувшись на прощанье, направилась к выходу.

Игорь Сергеевич продолжил смотреть в окно.

«Да уж… Меня узнают на улице!– он усмехнулся.– Подумать только, да я теперь знаменитость,– Игорь Сергеевич едва не засмеялся.– Ну что, Эдуардыч? Хреново тебе, да? Я на свободе, а ты с испорченной репутацией; я чуть ли не герой, а ты… Ты никто и ничто.

Свобода… До чего ж оказывается хорошо просто жить у себя дома, а не в тюрьме или психушке…

Завтра же начну писать новый роман! Идея у меня ещё в наблюдательной палате созрела, так что проблем с сюжетом, я думаю, не будет. Как же хочется ещё что-нибудь написать! Как хочется показать Эдуардычу, что я здесь, я пишу, я свободен… Нечего ему расслабляться,– он опять чуть ли не засмеялся.– Так, кажется, сейчас будет моя остановка…»

Игорь Сергеевич встал и подошёл к двери.

Показался его дом. Он даже нашёл своё окно.

«Я свободен. Наконец-то я снова обрёл свободу».

На следующий же день Игорь Сергеевич получил множество звонков от всех журналистов и критиков, которых знал и которых не знал, но интервью он согласился дать только Анатолию Андреевичу.

На следующий же день Игорь Сергеевич пошёл к нему. Раньше он всегда побаивался общаться с этим человеком, но теперь он знал, что он выше и сильнее всех на этом свете, потому что он всё понял, всё осознал и нашёл настоящую жизнь.

Игорь Сергеевич уверенно постучался в дверь его кабинета.

– Войдите,– ответил он.

– Здравствуйте.

– О-о, здравствуйте, здравствуйте,– искренне обрадовался Андрей Андреевич.– Рад вас видеть.

– Неужели?

– Честное слово. Я за это время кардинальным образом изменил мнение о вас.

– И какое же оно теперь?

– Теперь я думаю, что вы всё-таки можете писать стоящие вещи, если захотите.

Игорь Сергеевич усмехнулся.

– И на том спасибо.

– Как, кстати, здоровьице?

– Терпимо. Вот только зрение совсем плохое стало, теперь приходится при чтении одевать очки.

– Сочувствую.

– Да ничего страшного.

– Вы садитесь, садитесь, что стоять то?

Игорь Сергеевич сел в кресло напротив Анатолия Андреевича.

– Ну что же, Игорь Сергеевич, начнём?

– Давайте.

Анатолий Андреевич включил диктофон и принял сосредоточенный вид.

– Здравствуйте, Игорь Сергеевич.

– Здравствуйте.

– Рад вас видеть, как, кстати, здоровье?

– Спасибо, неплохо.

– Я думал, что после такого строгого режима вы будете как минимум инвалидом третьей группы.

– Ну, это явное преувеличение, режим был не такой уж и строгий.

– Какие чувства вы там испытывали?

– Разные, поначалу страх, жалость к себе, потом стала доминировать ненависть, а затем и гордость.

– Гордость?

– Бьют же ведь не просто так, правильно? Бьют, когда слишком много на себя берёшь, а я брал очень много. Я был противовесом всей системе, я был её угрозой. И чем больше меня «били», тем, значит, большую опасность я представлял системе, а вывести из равновесия такую устойчивую, продуманную и целостную штуку, поверьте мне, уж чего-то да стоит.

– И вы не сдались?

– Я считаю, что существует два типа людей: одни теряют силу, когда на них слишком сильно давят, другие наоборот отнимают её у того, кто давит, и потому становятся ещё сильнее. Я становился сильнее.

– И вы даже никогда не хотели сдаться?

– Нет, почему же? Иногда очень даже хотел, были у меня такие гаденькие мыслишки, но для этого я был слишком переполнен ненавистью.

– А почему вы так ненавидели?

– Потому что не любил. Среднего ж, как известно, не существует, и раз система мне не нравилась, то я её ненавидел, а она за это меня, а я за это её ещё больше… Этакий прогрессирующий замкнутый круг.

– Это хорошо или плохо?

– Не знаю. Если начал, потом уже трудно остановиться и неважно, касается ли это чего плохого или наоборот хорошего. Масса весьма инерционная вещь.

– А где больше чувствуется эта инерционность, здесь или там?

– Что касается психушки, то маленького толчка она, конечно, и не почувствует, зато если толкнуть хорошенько, то потом и делать ничего не надо, сама развалится

– И вы толкнули?

– Я букашка, маленькая-премаленькая, что я один могу сделать?

– А вы не считаете, что «Одиночки опаснее для социума, чем целые движения»?