Полночь! Нью-Йорк

– Лоррен не одна, – заметил Саломе. – С ней Димитри и двое друзей.

От гнева у Франсуазы Бальсан раздулись ноздри.

– Двое друзей? В Нью-Йорке? Что за друзья, почему я ничего о них не знаю? А ты знаешь?

– Нет, но Лоррен заверила меня, что они надежны, как скала.

– Лоррен его заверила! И ты удовлетворился словами?

Последний вопрос Франсуаза почти провизжала, что не сулило ничего хорошего.

– Кто я, по-твоему, такая? Пятое колесо телеги? Никудышная мать? Меня ни во что не ставят?

И тут у Поля-Анри Саломе кончилось терпение. Он подумал: «Ну все, хватит! С меня довольно! Больше эта женщина не будет меня унижать!»

Поль-Анри уставился на Франсуазу, и его синие, стального оттенка, глаза полыхнули огнем. Он начал обличительную речь:

– Ты – женщина, которая всегда думала только о себе. Ты – самая эгоистичная, самая спесивая, лишенная родительских чувств и не способная на сопереживание мать на свете. Ты предпочитала окружать себя любовниками и «куртизанами» – да-да, исчадиями порока – или кататься на лыжах в Довиле, вместо того чтобы заботиться о детях, оставшихся без отцов. Ты – худшая мать на свете, а Лоррен и Димитри каким-то чудом превратились в замечательных молодых людей, которыми следует гордиться… Но ты, как обычно, замечаешь только себя, ты не способна ни на восхищение, ни на благодарность.

Франсуаза Бальсан стояла разинув рот, потрясенная до глубины души тоном и словами верного друга. В нее как будто ударила молния.

– Ты веришь в то, что сказал?

– На двести процентов! Я останусь тут на сутки, переночую в твоем доме – хочу убедиться, что все в порядке, – потом вернусь в Париж. Ты вольна раздружиться со мной, но кто-то должен был высказаться о твоем характере, чертова ты проклятая дура! Так-то вот, Франсуаза Бальсан…

Часть четвертая Верхом на смерти (Жан-Мишель Баския, холст, акрил, карандаш) [168]

42

О, скажи мне что-нибудь,
чего я еще не знаю.

Гарри Стайлз, «Ever Since New York»

Туристы со всего мира, деловые мужчины в костюмах и галстуках, деловые женщины в строгой одежде, пассажиры из Европы, Азии, Африки, Латинской Америки, с Ближнего Востока, бортпроводницы, стюарды, пилоты, таксисты, продавцы бутиков… Лоррен огляделась: зал прилета Терминала 1 заполнила космополитичная, пестрая, взбудораженная толпа.

Потом двери открылись, выпуская первых пассажиров рейса «Эр Франс» из Парижа, – они летели бизнес-классом, и у них была только ручная кладь.

За ними следовали прилетевшие «экономом».

Димитри не видно.

Пульс Лоррен зачастил. Она смотрела на лица и силуэты: все были по-своему уникальны, среди населения Земли нет двух похожих особей.

Где же Димитри?

Лоррен нервничала все сильнее, заново переживая сцену своего одинокого – без Лео! – отлета месячной давности.

Людской поток следовал мимо нее: улыбки, объятия, встречи, смех, – но брата не было. «Боже, пусть он появится!» – взмолилась Лоррен, сама не понимая, к какому богу взывает. Показались последние пассажиры, и у Лоррен подогнулись ноги.

«Где он, чтоб его!»

Она уже собралась уходить, когда двери открылись в последний раз, и Лоррен чуть не расплакалась от облегчения. Брат выскочил в зал с рюкзаком на плече, увидел ее, улыбнулся, и она вдруг поняла, почему его так долго не выпускали: изуродованное побоями лицо насторожило полицейских.

Димитри шел к Лоррен, она узнавала молодой веселый блеск его глаз и радовалась.

– Я на секунду решила, что ты не появишься, – прошептала она, крепко обняв брата, и ее голос задрожал.

– Разве Поль & Поль не сообщили, что засунули меня в самолет? Вернее, один из Полей, у другого образовалось срочное дело.

– Конечно сообщили, но у меня, кажется, развилась паранойя, – призналась Лоррен. – Поль-Анри – на юге, у мамы. Она звонила. Была… странная. Кто-то вломился в дом ночью… Она плакала… Спрашивала, люблю я ее или нет…

Димитри еще крепче обнял сестру.

– Уверена, что мы говорим о нашей маме? – съязвил он. – Видимо, мадам здорово перепугалась. Думаешь, что это как-то связано со сталкером?

– Возможно, простое совпадение: грабежи на юге – обычное дело…

– Привет, я Гонзо, – произнес голос рядом с ними.

Лоррен заметила, как насторожился Димитри, его взгляд стал враждебным.

– Гонзало – мой друг, – сказала она. – Он меня охраняет. Можешь ему доверять.

– У меня приказ – ни на мгновение не оставлять Лоррен одну. – Гонзо улыбнулся. – Я сторожу вашу сестру, как семейные драгоценности. А ими я очень дорожу.

Лоррен увидела, что брат расслабился, даже улыбнулся. Он пожал Гонзо руку.

– Сейчас вернусь, я быстро, – сказал он.

В мужском туалете Димитри не зашел в кабинку, но долго мыл руки, разглядывая в зеркале свое покалеченное лицо, и не повернул головы в сторону мужчины, вставшего к соседней раковине. Ухо этого человека напоминало цветную капусту, черные глаза глубоко сидели в глазницах.