Полярный круг

У меня конечно, первая мысль — зачем так много, и одного было бы достаточно. Развели мы огромный костер, покидали в огонь ненужные ремни, я даже шапку с головы снял, окунул в жир и зажег. Вертолеты шли прямо на нас. Льдина у нас была большая, оба сели. Летчики бегут к нам, бежит доктор в белом халате с чемоданчиком. Подбежали и удивленно уставились на меня. Только на меня, словно я один, а брата нет рядом. Доктор осторожно спрашивает: «Вы — Сергей Утак?» — «Я, — отвечаю, — Сергей Утак». — «А это ваш брат Нанухтак Петр?» — «Мой брат», — отвечаю и не понимаю, зачем тут такой допрос. Потом они к Нанухтаку: «Это ваш брат?» Только когда он подтвердил, доктор осмотрел нас и дал по полстакана коньяку. Погрузились мы в вертолет, даже добыча наша поместилась, взлетели. Смотрю — идем в райцентр. Я говорю доктору, чтобы повернули домой. А он объясняет, что надо нам некоторое время в больнице пробыть. Так вроде полагается со спасенными. Привезли в райцентр, а там чуть ли не торжественная встреча, кто-то даже цветы притащил. Сфотографировали нас для газеты и на санитарной машине — в больницу. Первым делом нас помыли. После мытья снова осмотр. Доктор щупает меня, а сам смеется. Спрашиваю, в чем дело. «Извините, — говорит, — но когда я вас увидел сначала, то принял за негра. Потому что ваше лицо было совершенно черное от копоти, а волосы курчавые». Посмеялись мы с ним, и он угостил меня чистейшим медицинским спиртом из мензурки с делениями. Вот так кончилась наша эпопея, — заключил Утак. — Правда, дома нас уже не так торжественно встречали. Особенно старики. Ругали.

Приближался берег. Поставили новый чайник.

Нанок вспоминал: и в Наукане, когда убивали кита, на обратном пути искусные в рассказывании сказок и легенд повествовали о подвигах охотников, о древних обычаях. Так коротали время.

Нанок спросил Асыколя:

— Будет праздник кита?

Асыколь усмехнулся. Помолчал, потом серьезно ответил:

— Если мы даже соберемся его провести, ничего не получатся. Кто сейчас знает все тонкости, все правила? Да и нужных предметов нет. Я вот помню в детстве: готовили расписное ритуальное весло, вырезали из дерева фигурку кита, еще какие-то изображения вешали в большой яранге…

— Неужели здесь не осталось стариков, которые помнят? — удивился Нанок.

— В свое время тут так боролись с религиозными пережитками, что… Разве не помнишь, что было в Наукане? Чуть где заслышат бубен — сразу прибегают и обвиняют в религиозных пережитках. Чуть вовсе не искоренили древние песни и танцы. Хорошо — вовремя спохватились. А что до праздника кита, конечно, если его очистить от религиозного дурмана и всяких туманных намеков, в сущности — это выражение радости трудового человека, торжество победы.

Солнце стояло над птичьим базаром, когда вельботы подошли к берегу.

На берегу в толпе был Георгий Сергеевич.

Нанок помогал вытаскивать вельботы, собирал снаряжение, накидывал трос на хвостовой плавник кита, чтобы тракторы могли вытащить добычу на бетонированную разделочную площадку. И только после всего этого, когда кит был обмерен и передан разделочной бригаде, Нанок с Асыколем подошли к профессору.

Асыколь преподнес ему тонко отрезанный кусочек маттака. Георгий Сергеевич поблагодарил охотника.

— Приходите в гости, — позвал Асыколь профессора.

Разогретый вином и чудесными Оксаниными варениками, Георгий Сергеевич весь вечер рассуждал о древнем способе китовой охоты.

— Какую дерзость надо было иметь, чтобы выходить почти с голыми руками на морского великана: еще не было моторных вельботов и огнестрельного оружия!

Вместе с Наноком и Асыколем старого профессора внимательно слушали Оксана, детишки и Асыколина мать — Айнау, пожилая женщина с обильной татуировкой на лице и на руках.

Когда профессор закончил рассказ, Асыколь посмотрел на Нанока.

— Вот это настоящая охота! Интересно бы сегодня попробовать таким способом добыть кита. Воспроизвести в натуре древнюю охоту. Проделать, так сказать, научный эксперимент. — Асыколь был возбужден и сыпал научными словами. — Это вам не плыть на плоту через Тихий океан! И пригласить Тура Хейердала! Пусть поиграет нашим гарпуном!

Нанок слушал Георгия Сергеевича, Асыколя, наблюдал за Оксаной, Айнау, и ему было хорошо и покойно.

Расходились поздно. К концу трапезы, за чаепитием, Нанок уже клевал носом. Глаза слипались сами собой, а крепкий чай не столько взбодрил, сколько прибавил тепла, уюта.

Комната в гостинице была завалена разными вещами, дарами жителей Сиреников. Тут были старые лыжи-снегоступы, охотничьи посохи, пузатые курительные трубки, вышитые сумки… Торчала рукоятка каменного молотка для толчения мерзлого мяса и жира, мотыжка — разрыхлять мышиные норки в поисках корней. И среди всего — прекрасно сохранившаяся рыболовная снасть, которой, по всей видимости, еще недавно пользовались: леска из тонко резанного китового уса, крючки из костей, цветная приманка из красных наклювников птиц-топорков.

У Нанока уже не было сил перебирать эти дары.

С трудом раздевшись, накрываясь одеялом, он уже чувствовал, как засыпает.

16