Полярный круг

Во время чаепития повел рассказ другой охотник, насмешливый, веселый паренек с курчавыми волосами. Асыколь сказал Наноку, что у Утака где-то в предках затерялся негр — моряк с китобойца.

— Мы охотились с братом у мыса, там, где птичий базар. Нерпы в тот год было много, да и солнце уже высоко стояло в небе. Не хотелось упускать добычу. Мы подкреплялись сырой печенкой и снова усаживались за свои укрытия, карауля нерпу. От снега и солнца наши глаза покраснели, как у мороженой рыбы. Когда с берега подул ветерок, мы не обратили на него внимания. У меня было на две нерпы меньше, чем у брата, и я хотел его догнать. Ну, а брат, в свою очередь, старался держать разрыв. На закате я догнал его и предложил собираться, а он отказывается. Говорю ему про ветер, а он отвечает: «Ветер слабый, ничего не сделает с таким крепким припаем». Не стал настаивать, думаю, ну раз ты такой упрямый, я тебя обгоню. И вправду, через полчаса я застрелил еще одну нерпу. А ветер уже стал чувствительным. Солнце заволокло темными тучами. Глянул я как-то назад и вижу — вроде мыс переместился. Тут догадка стукнула мне в голову. Влез я на торос и увидел большую трещину. Ни перепрыгнуть ее, ни подтянуться с помощью акына не было никакой возможности. Я закричал. Брат подбежал, и вдвоем мы устремились к трещине. Но уже ничего нельзя было сделать. Главное, не было отдельно плавающих льдин, чтобы переплыть через трещину. Припай отрезало от берега ровно, без единого обломка. Сразу же полезли в голову разные страшные истории об охотниках, унесенных на льдине. Сидим мы с братом возле убитых нерп, не зная, что делать, А тут еще пошел мокрый снег, и через полчаса мы были мокрые. Стали замерзать. Говорю брату — надо зажигать костер. Удивился он, внимательно смотреть на меня стал, думал, что я свихнулся от страха. Из чего зажигать костер, когда всего-то дров — наши снегоступы, охотничий посох да рукоятка багорчика. Ну еще приклады ружей. Но ведь можно сжигать нерпичий жир. Разделали добычу, соорудили из сырых шкур нечто вроде укрытия и зажгли дымный жирный костер. Обсушились кое-как. Успокоились и стали гадать, когда за нами прилетит вертолет. Я был уверен, что так и будет. Но вертолет может летать только в хорошую погоду. До окончания снегопада нечего и надеяться. Решили спать по очереди. Сначала уснул брат, а я поддерживаю огонь и все думаю об этом вертолете. Снегопад хоть и поменьше стал, но не прекращается. Я говорю брату — надо большой костер сделать. Стали мы раздувать пламя. Конечно, больше жирного черного дыма идет, но это даже лучше. Слышим, приближается шум — вертолет вроде. Мы изо всех сил кричим и машем руками. Я даже выхватил кусок чадящего жира и давай им размахивать, но шум мотора удалялся. Зря орали: ведь в вертолете так грохочет. В довершение всего я прожег рукавицы. Сколько потом мы ни напрягали слух — больше в этот день не услышали вертолета. Я думал — не нашли в этом месте, полетели в другое, а сюда уже не вернутся. Совсем стало грустно, даже аппетит пропал. Пришла моя очередь спать. Поспал плохо, все ожидал — вот брат разбудит меня и скажет: слышу шум мотора. Когда встал, снегопад прекратился, чуть прояснилось. Ветер утих. Вокруг плавали льды, но много было открытой воды. К полудню уже можно было различить далекие берега. Долго прислушивался — звенит и звенит. Но не приближается. Разбудил брата. Он говорит: ничего не слышу. И у меня перестало звенеть. Брат снова лег, а потом как вскочит на ноги, я даже перепугался. «Слышу, — говорит, — шум мотора». И я услышал. Слух у брата лучше моего — он на гармошке играет. А потом увидели два вертолета.