Полёт шмеля

Мордатый не ответил. Он смотрел так, будто не узнавал.

— Ты, значит, теперь на Самстрое живешь, — продолжил между тем Лёнчик с дружелюбной приветливостью. Каким-то звериным чутьем он почувствовал, как вмиг изменился настрой окружившей их с Сасой-Масой компании. Видимо, мордатый держал в компании мазу, и то, что Лёнчик обращался к нему как к знакомому, сбило их с толку. Те, что перекрывали им с Сасой-Масой путь к отступлению, даже разомкнули кольцо окружения, ступив поближе, чтобы слышать разговор. — Поэтому, что переехал, из нашей шестьдесят восьмой ушел? В сто третью ходишь? — являл Лёнчик мордатому свидетельства их знакомства.

Мордатый, однако, все так же не отвечал. Казалось, он раздумывает, признать Лёнчика или нет.

— Вас спросили, хрена здесь делаете? — решил повторить вопрос мордатого его сосед — не лицом, а выражением лица неуловимо и вместе с тем, как близнец, похожий на крысолицего. Правая рука у него, как у того мужика, что ждал Лёнчика три года назад на магазинном крыльце, была в кармане и будто бы чем-то играла там, перебирала пальцами.

Лёнчик не успел ответить. У левого плеча, где стоял Саса-Маса, произошло движение. Лёнчик непроизвольно дернулся, резко повернувшись в его сторону, — Саса-Маса, подрагивая висящим в руке портфелем, несся по расчищенному от снега тротуару прочь со двора. Те двое, что отступили со своей позиции сзади, рванули за ним в погоню. Но Саса-Маса летел так — несмотря на то что с пустыми руками, они отставали все больше, больше, Саса-Маса долетел до угла, исчез за ним, и его преследователи замедлили свой бег, один за другим остановились — и повернули обратно.

Саса-Маса воспользовался тем, что кольцо разомкнулось, Лёнчику убегать было поздно.

Мордатый раскрыл рот.

— Один за двоих отвечать будешь, — изошло из него безжалостным приговором с праведной суровостью.

Правая его рука в коричневой шерстяной перчатке с широко раскрытой ладонью неспешно поднялась вверх, словно он грозился дать Лёнчику за его непонятливость пощечину, — и в следующий миг плотно-тяжелая, взрывом ворвавшаяся в висок боль хлестнула в глубь головы огненными, ослепляющими осколками. Лёнчик едва устоял на ногах, и на недолгое время в самом деле ослеп — темнота перед глазами, а в ней трепет и блеск огненных всполохов.

— Ты что?! — воскликнул Лёнчик, осознавая происшедшее. Это мордатый ударил его наладошником. Наладошник был надет на руку под перчаткой, и ему не нужно было большого замаха для удара, — свинец сам сделал свое дело.

— Дай ему еще! Дай еще! — азартно блестя глазами, выкрикнул сосед мордатого. — Чтоб у него черепушка напополам!

— Хорош ему на первый раз, — своим каменно-цедящим голосом отозвался мордатый. — Попадется еще — вломим еще.

— Канай на хрен! — тотчас верноподданически вылетело из близнеца крысолицего. — Бегом на хрен! Пока мы добрые.

С отвращением и ненавистью ощущая себя Викой, каким довелось видеть его при встречах с крысолицым, Лёнчик, не медля, послушно развернулся, кольцо окружения молча расступилось, несколько шагов — и перед ним оказалась свобода. Хотелось полететь, а не побежать, но он сдерживал себя, умеряя шаг. Спокойно, спокойно, внушал себе, как заклинал, Лёнчик.

— Бегом, тебе сказали! — раздался у него за спиной голос близнеца крысолицего. — Или сейчас вломим — поползешь!

Лёнчик оглянулся. Оглядываться не следовало, это была ошибка. Он оглянулся — и тотчас от компании отделились двое и что есть мочи рванули к нему.

Лёнчик не понял, как получилось, что он побежал. Его будто бросило вперед, и он понесся со двора, прижимая к груди свою желтую папку, с не меньшей скоростью, чем бежал минуту назад Саса-Маса.

Фигура Сасы-Масы с портфелем в руке маячила на углу чугунной ограды, которой был обнесен сквер, тянувшийся посередине Кировоградской.

— Что, как ты? — тревожно оглядывая Лёнчика, спросил он, когда Лёнчик подошел к нему. — Я дал деру — я думал ты вместе со мной.

Желания рассказывать Сасе-Масе в подробностях, что произошло, не было никакого. Лёнчик сдвинул шапку, обнажил висок, где, он чувствовал, стремительно набухает шишка.

— Наладошником, — коротко сказал он.

Саса-Маса быстро стащил с руки варежку и осторожно дотронулся до шишки. К боли, что железным шкворнем была пропущена у Лёнчика через всю черепную коробку, добавилась боль от его прикосновения. Рефлекторным движением Лёнчик остранился от руки Сасы-Масы.

— Больно, — проговорил он, натягивая шапку обратно на ухо.

— Прямо в висок, — словно Лёнчик не знал, куда его ударил мордатый, сообщил Саса-Маса. — Посильнее бы — и проломил.

— Ну вот не проломил, — проронил Лёнчик.

— А я думал, ты за мной мчишься. Там, слышу, кто-то за мной бежит, был уверен, что это ты, потом уже оглянулся — никого, — снова пустился в объяснения Саса-Маса, когда тронулись с места, — чувство вины все не оставляло его, и ему хотелось объясниться.

— Ладно, брось, что ты, — остановил его Лёнчик.

Обиды на Сасу-Масу в нем не было. Возможно, веди беседу с мордатым Саса-Маса, а он стой у него за плечом, тоже бы рванул — только пятки засверкали. Как рванул чуть позднее от тех двоих.