Читаем Полёт шмеля полностью

Едва я вхожу в агентство, около меня тотчас образуется завихрение из нескольких его работников, вернее, работниц — сотрудники агентства сплошь женского пола. Молодая пара, интересующаяся туром в Египет, оказывается брошена, и на нее никто больше не обращает внимания. Что она в сравнении с такой добычей, как я. Меня готовы ласкать и носить на руках, только что не облизывать. Как это непохоже на картину в издательстве. Полная противоположность. Хоть раздувайся от ощущения своей значимости до величины вола.

В конце концов меня предают в руки агентши, которая занимается моей поездкой непосредственно. Агентша выкладывает на стол передо мной наш договор с агентством — из-за которого я и приехал. Мы просматриваем с нею договор пункт за пунктом, мне опять не нравятся несколько формулировок, и агентша, не ерепенясь, начинает править их, сообразуясь с моими замечаниями. Отправляйся я в Турцию или Египет, она бы разорвала эти листы и велела мне катиться вместо зарубежных стран куда подальше. Но вести себя так с заказчиком индивидуального тура в Бразилию — исключено.

— Только давайте больше никаких неожиданностей. Что мы сейчас с вами сделали — чтобы тот же текст один к одному в следующий раз, — до некоторой степени все же раздуваясь в вола, требовательно говорю я, когда мы заканчиваем с правкой.

Выправленный договор должен вновь подписать директор, я должен буду вновь приехать, вновь прочитать и, если меня все устроит, поставить наконец и свою подпись. После чего — деньги на бочку. Откровенно говоря, можно было бы согласиться и с текстом этого договора, но тогда нужно и платить деньги, а у меня их еще нет. Я жду их со дня на день. Должно быть, наша встреча с Жёлудевым на празднестве то ли его друга, то ли патрона оказалась небесплодна, — Евгений Евграфович, когда я позвонил ему в очередной раз, так и рассыпался, сообщая мне о транше, мелким бесом: «Что вы, право, Леонид Михайлович, беспокоитесь! Не беспокойтесь, все в лучшем виде, уже перечислено, ждите!»

— Да-да, конечно, я вас уверяю, вот как мы с вами сделали, так все в договоре и будет, — покорно отвечает на мое воловье требование агентша.

Часы, когда я выхожу из агентства, показывают без четверти пять. Мне бы надо к себе в Ясенево за Костей Пенязем — и потом снова в центр. Но ехать сейчас в Ясенево, пробивая пробки, — это вернешься в центр часа через четыре. Нам же с Костей нужно быть на месте к семи. Он снова в Москве и снова живет у меня. Мы с ним сегодня выступаем на поэтическом вечере в таком клубе ОГИ. Клуб этот привечает, в основном, молодежь, я для них не персона, вот позвать из зарубежья целую группу — это да, это самое то, и Костя зван. Но Костя — друг, благодаря его участию зван выступить на вечере и я.

— Давай, Костя, собственным ходом, — позвонив ему, прошу я.

— Ладно, собственным так собственным, — покорно принимает изменения в своей судьбе Костя.

У меня же высвобождается два часа времени, которые неизвестно куда деть и как убить. Первая моя мысль, конечно же — Евдокия. Мы договорились, что она подойдет прямо в клуб, к началу, но почему нам не встретиться раньше?

Евдокия, однако, не отвечает. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Позвоните позже», — раз за разом сообщает мне красивый женский голос. Тонкая горячая игла ревности прошивает меня насквозь, насаживая на себя, будто на вертел, и вот меня уже поджаривает со всех боков, как молочного поросенка в каком-нибудь гриле. Моя радость не в метро, не приходится сомневаться — иначе на какой-нибудь станции сигнал бы прошел. Телефон у нее отключен. Что бывает в двух случаях: или сам не желаешь никаких связей с миром, или тебе вырубают его за неимением средств на счету. Но я не помню случая, чтобы у Евдокии не оставалось денег на счете, мобильный для нее — нечто вроде идола, требующего себе постоянных жертвоприношений, и она бы предпочла сидеть голодной сама, чем оставить без корма своего электронного чурбана. Значит, она отключила телефон специально. Как поступает, когда мы ложимся с нею в постель. Зачем она отключила телефон сейчас? Поросеночка крутит на вертеле, поджаривая со всех боков, и у, какой жар в этом гриле, какой нестерпимый, какой ужасный!

Между тем проблема убийства двух часов не исчезла. Клуб, где мне предстоит выступать, находится на Петровке. Сев в машину, я подкатываю поближе к месту предстоящего вечера и, обнаружив свободное местечко, припарковываюсь на Страстном бульваре. После чего отправляюсь фланировать по улицам.

Я поднимаюсь по Страстному бульвару к Пушкинской площади, пересекаю ее по подземному переходу и оказываюсь на Тверском бульваре. Бульваре своей молодости, первых лет московской жизни — Литинститут стоит здесь, дом двадцать пять, так номер и торчит в памяти, хотя я и не бываю тут годами и вообще не был в здании института, кажется, с той поры, как получил диплом. «Вот пройдусь я по бульвару по Тверскому…» — всплывают во мне стихи Владимира Соколова — одни из любимейших моих в те годы.

Перейти на страницу:

Похожие книги