Полет Пустельги

Вахмистр крякнул, что-то прочитал, держа на вытянутой руке бумагу. Отложил ее в сторону, извлек из нагрудного кармана мундира очечник, нацепил на нос старые роговые очки.

— Вы были в машине одна?

— Да, одна.

— С какой скоростью вы двигались?

— Да откуда я могу помнить, с какой? — Мария сделала удивленные глаза.

— Вы не помните, что произошло в тот момент, когда вы проезжали перекресток с Моммсенштрассе?

— Абсолютно ничего.

— Вы ничего не почувствовали, не слышали каких-либо посторонних звуков?

— Да в чем, черт побери, дело? Что вы от меня хотите? — Мария рассердилась не на шутку. Макс нежно ее обнял и поцеловал в лоб.

Мама, милая, умная и красивая мама, подсела поближе к вахмистру, предварительно побрызгав на себя духами. Ее не по возрасту молодые с лукавинкой глаза излучали целый букет чувств. В них читались уважение к представителю власти, глубокая заинтересованность в проблеме, готовность помочь господину вахмистру в исполнении его долга. Они же искрили кокетством и легкомыслием. Мама как будто нечаянно уронила на колени полицейского вечернюю газету, раскрытую на странице с репортажем о визите Тосканини.

— Ой, простите, — протянула она руку за газетой и томным голосом проворковала, — здесь про моего сына с невесткой.

Вахмистр отложил свои бумаги, взял газету, стал внимательно читать. Затем быстро поднялся, одернул мундир и удивленно спросил:

— Так вы мать летного капитана и героя войны господина Баура?

— Да, — мама продолжала играть своими лукавыми глазами и скромно сложила руки на коленях, — а это, — указала она в мою сторону, — мой сын, господин летный капитан Баур. Рядом с ним его супруга Доррит.

Вахмистр, смущенный то ли кокетливым поведением мамы, то ли из-за уважения к нам с Доррит, о которых с добротой в городской газете отзывался сам маэстро Тосканини, то ли из-за всего сразу низко поклонился, а затем отдал честь.

Я спросил его о причине визита, мама же предложила уважаемому господину вахмистру выпить кружечку прохладного пива с порцией жареных белых сосисок. Полицейский от сосисок вежливо отказался. За пиво поблагодарил. С достоинством отпив из большого стеклянного бокала живительной влаги и вытерев платком усы, он, как будто бы позабыв о Марии, обратился с почтением ко мне:

— Дело в том, господин летный капитан, что ваша сестра, похоже, задавила домашнюю курицу старой баронессы фон Затс. Курица эта, равно как и баронесса, конечно, весьма странные особы. Они доставляют полиции много хлопот, так как имеют пристрастие гулять в неположенных для прогулок местах. В том числе по проезжей части городских улиц. Но баронесса фон Затс подала жалобу на имя начальника полицейского управления Мюнхена с требованием найти и наказать преступника, совершившего убийство этой злосчастной курицы, проживавшей в ее квартире на правах кошки или собаки. Она сумела разглядеть номер автомобиля, якобы совершившего наезд на птицу. Господин районный инспектор полиции поручил мне разобраться в этом деле.

Вахмистр после такого долгого монолога залпом допил пиво, вытер платком вспотевший лоб и уставился на меня с надеждой, что мне немедленно удастся решить его многотрудную задачу. Я подозвал Макса и велел ему осмотреть колеса стоявшей в гараже машины. Пока тот находился в гараже, мама уговорила вахмистра выпить еще кружечку пива, отец Доррит угостил его дорогой доминиканской сигарой.

Макс прошептал мне на ухо, что проклятая курица действительно намотана на заднее правое колесо. Правда, от нее остались только перья. Я посоветовал ему немедленно содрать все с колеса и тщательно его вымыть. Мария пошла помогать мужу. Вскоре они вернулись, сообщив вахмистру, что никаких следов птицы на машине не обнаружено.

Вся компания дружно отправилась осматривать машину. Вахмистр, убедившись в отсутствии улик, что-то зафиксировал в своих бумагах. Он извинился перед Марией, а затем перед всеми нами за причиненные неудобства, поблагодарил за угощение. Когда мы с Максом провожали его к калитке, он спросил меня:

— Господин Баур, вы знаете Ганса Йогана Раттенхубера?

Я вспомнил высокого сурового с виду человека примерно моих лет, входившего в созданный Гиммлером отряд СС личной охраны Гитлера.

— Да, я его знаю.

Вахмистр, пожимая мне на прощание руку, с достоинством промолвил:

— Ганс служил вместе со мной в баварской земельной полиции. Потом ушел охранником в тюрьму Ландсберг, где сторожил господина Гитлера. Он очень высокого мнения о вас. Он считает вас одним из самых преданных людей господина Гитлера.

Мы вновь собрались за столом, шутили, смеялись над куриной историей Марии. Я же, вспоминая слова полицейского вахмистра, думал о надвигавшихся серьезных изменениях в стране, в жизни каждого немца.

Берлин. 8 мая 1945 года