Полет орлицы

– Он заплатит ровно столько, сколько вы попросите, монсеньор, – твердо сказала Жанна.

– Не сомневаюсь, – с улыбкой кивнул Филипп.

Они возвращались в Кудан – деревня на пепелище не пришлась по вкусу герцогу. Как лагерь, Мариньи был разгромлен. Но его нужно восстанавливать – осада Компьена будет долгой. Месяцы…

– Иметь такую пленницу – значит нажить себе заклятого врага. – Филипп усмехнулся. – Не уступишь ее французам, будут помнить до Страшного суда – это ведь их героиня! А не продашь Деву англичанам – станешь их злейшим врагом. Что думаешь, Жак?

– Именно так, монсеньор, – Жак де Ба слушал хозяина и кивал.

Потом они ехали молча, но Филипп не переставал думать о девушке, которую увидел сегодня. Прекрасно сложена, но все же похожа на юношу! И смотрит, как попавшийся в капкан зверь. А как же иначе – не игла швеи, а меч стал продолжением ее руки! Она несла смерть и каждое мгновение была готова принять ее. Но сколько силы оказалось в ней – за один год Жанна изменила весь политический расклад в Европе!

– Ее нужно увезти подальше от этих мест, – вслух рассуждал Филипп. – Она должна быть надежно спрятана от своих капитанов! Эти головорезы обязательно попытаются освободить ее – не сомневаюсь! Как только опомнятся!

Молчаливый Жак де Ба усмехался про себя: он понимал, что одна и та же дума не отпускает его хозяина. Даже когда тот умолкает и не говорит об этом. Как быть с Жанной? – теперь этот вопрос будет неотступно преследовать его светлость.

Поймать молнию! Что же это – награда или наказание?

7

Эту ночь Жанна не спала: желание убежать – любым способом вырваться из клетки! – стало навязчивой идеей. Но ее охраняли бургундцы – пять человек. Они менялись каждые три часа. Чего она только не придумывала себе! Вот она бросается на одного из них, вырывает из ножен врага меч, поражает его, за ним – другого солдата. Сердце вырывалось из груди от таких мыслей. Она бросается к дверям. А что за ними – свобода? Нет!.. И там были солдаты – не менее десятка! Весь дом был окружен – герцог Бургундский и его правая рука граф Люксембург предусмотрели все. Бегство в том числе… Еще она представляла, как вдруг услышит грозный гул наступающего войска. Топот копыт, крики атакующих, битва. «Французы! Французы!» – услышит она истошные крики бургундцев. Ее охранники бросятся на улицу, но будут смяты лавиной французского войска. А потом двери распахнутся, и войдет с обнаженным мечом Ксентрай. «Мы пришли за тобой, Жанна! – громко скажет он. – Идем!» Но ничего этого не было. Округа спала, и только была слышна непрестанная речь – бургундская речь: это переговаривались, тихонько бранились, смеялись ее тюремщики.

Она забылась сном глубокой ночью, а проснулась от густого конского топота – он смолк совсем рядом, за стеной ее дома. Светало…

Жанну вывели из дома рано утром, когда птицы запевали в деревьях над обугленными крышами Мариньи. У ворот дома ее ждала телега и конный отряд человек в пятьдесят.

– Если вы обещаете, что не будете пытаться убежать, мы не станем связывать вам руки, – сказал Лионель Вандонн. – Так распорядился граф Люксембург.

– Он очень любезен, – сказала Жанна. – Я могу узнать, куда меня повезут?

– В Клеруа, Дама Жанна.

Еще вчера она думала, что, взяв Мариньи, бросит все силы на Клеруа и захватит вторую деревню, превращенную в форт, так же быстро. Как наивна она была! Гордыня ослепила ее, предала в руки врагов…

– Так вы обещаете вести себя благоразумно?

– Да, офицер.

– Отлично.

По дороге к ним двигался пеший отряд – человек десять вооруженных бургундцев. Они сопровождали трех пленных, видимо, французов. Руки их были связаны. Мужчины крепились, но было видно – вчерашняя битва здорово потрепала их. Тот, что шел слева, здорово хромал. Идущий справа поднял голову, и Жанна непроизвольно сделала шаг вперед. Ее сердце сжалось – она еще не верила своим глазам. И все же ей хотелось закричать что есть силы – назвать человека по имени. Пленный увидел ее, толкнул локтем товарища, тот тоже посмотрел вперед.

«Господи Боже, д’Олон! Жан! Пьер!» – хотела закричать Жанна, броситься вперед, обнять их, но выдавать свои чувства ликующим бургундцам она не решилась. И все-таки не справилась с собой – слезы уже текли по ее щекам. Она отвернулась от Вандонна.

– Эти люди назвались вашими оруженосцами. Вы хотите, чтобы они были с вами?

– О, да! – горячо воскликнула Жанна. Голос ее сорвался. – Да…

Жан, Пьер и д’Олон в сопровождении отряда, приблизились к Жанне. Они, покалеченные, в изодранной одежде, с лицами, выпачканными кровью и грязью, едва скрывали свою радость.

– Жива, – тихо бормотал Жан д’Олон, – жива…

Жан д’Арк тоже хотел что-то сказать, но разбитые губы с запекшейся на них кровью едва шевелились.

– Эти люди – дворяне из моей свиты, – сказала Жанна офицеру. – Я прошу, чтобы с ними обращались, как того заслуживает из происхождение.

– Мы не были убеждены, что они те, за кого выдают себя, – усмехнулся Лионель Вандонн. – Но теперь я вижу, что они не солгали нам. Ваши чувства, сеньора, лучшее тому свидетельство. Решено – вы поедете в Клеруа вместе.