Полет орлицы

– Когда я лежала без движения, не могла ни есть и ни пить, ко мне пришла святая Екатерина. Она сказала мне, что я должна исповедаться и попросить прощения у Господа за то, что так поступила. За то, что бросилась из башни. А жители Компьена, сказала она, непременно получат помощь до наступления праздника святого Мартина. Так и случилось: я пошла на поправку, вскоре выздоровела и смогла покаяться, а бургундцы и англичане ушли из-под Компьена, да еще, говорят, с большими потерями от французов!

Лежа на кровати в камере, Жанна удивлялась, как до сих пор враги не разделались с ней. Как терпят ее. Она понимала, чему обязана – полководческой славе, пронесшейся по всей Европе, и происхождению. Если бы не эти спасительные веточки, брошенные ей, давно бы ее спалили на костре! И все-таки ненависти врагов было больше. Рано или поздно ее палачи, забыв обо всем, должны будут обрушить на нее всю свою ярость…

Она засыпала обессиленной, вымотанной судом, издевательствами стражников, зимним холодом, плохой пищей, страхом за свою жизнь.

6

– Что больше ты почитала, Жанна, свое знамя или меч?

На пятом заседании парижские богословы-обвинители решили идти в атаку. Пьер Кошон, главный судья процесса, не препятствовал коллегам, чьим неудачам в глубине души он радовался. Зазнайки хотели вырвать у него славу. Что ж – вперед!

– Знамя я предпочитала всему остальному. В сорок раз больше я любила знамя, чем мой меч.

– Но почему?

– На моем знамени был изображен Господь.

– Кто приказал тебе нарисовать на знамени упомянутое тобой изображение?

– Я уже достаточно говорила, сеньоры, что ничего не делала, кроме как по указанию Бога. И не лучшее ли доказательство силы моего знамени, что под ним я одержала все свои победы?

За эти слова ее ненавидели – все без исключения, кто собрался в капелле Буврёя.

– Скажи, Жанна, когда ты нападала на противников, сама ты носила свое знамя или у тебя был знаменосец?

Жанна закрыла глаза – стихия войны, крови и смерти охватила ее. Она помнила – помнила все. Каждую битву, почти каждую смерть…

– Свое знамя я носила всегда сама, чтобы никого не убивать.

– И за все баталии, которые ты вела, ты ни разу не убила ни одного противника?

– Я ни разу не убила ни одного человека.

– Столько кровопролитных битв, взятых крепостей, и не одного убитого своей рукой! Может ли быть такое?

Вся капелла замка Буврёй задыхалась от негодования. «Ложь!» – кричали английские аристократы. Им-то было известно, какова Жанна на поле боя, с оружием в руках! «Ведьма лжет!» – с пеной на губах вопили они.

Кошон громко бил молотком по столу.

– Наше дело выслушать ее! Выслушать, господа!

Зал утихал…

– Но зачем тогда Жанне нужен был меч и боевой топор? – не унимались богословы.

Они опять и опять говорили наперебой:

– Ее всегда видели в гуще битвы!

– Французы, англичане и бургундцы смогут подтвердить это!

– И все это время, когда над ней заносились мечи и копья, она смиренно держала в руках знамя?!

Свидетели готовы были присягнуть: она не избегала рукопашных схваток! Она проливала кровь, и не единожды!

– Ответь нам, Жанна, зачем тебе был нужен твой меч и боевой топор, если ты не выпускала из рук знамени и не думала собственноручно разить противника?

Жанна молчала – она смотрела в толпу и не видела сейчас ни одного лица.

– Ответь нам, Жанна, – сдержанно попросил Кошон. – Это законный вопрос.

– Мое оружие укрепляло меня, – негромко проговорила девушка.

– Тебя укрепляло оружие? – зацепились за нечаянно оброненную фразу парижские богословы. – Но ты говорила, что тебя укреплял Господь?

– Значит, не слишком она надеялась на Бога, если обзавелась смертоносным оружием!

– К тому же у нас есть свидетельства, что ты прекрасно владела им. Участвуя в турнирах со своими офицерами, ты готовилась к битвам. Готовилась драться – мечом и топором!

– Вот именно, отсекать руки и разрубать черепа!

– И ты хочешь убедить нас, что владея мужской профессией – сражаться на поле боя, ты в гуще битвы никогда не вынимала из ножен меч?!

Жанна молчала. Реки крови, которые проливала она на полях Франции, сейчас текли через ее сердце. Но быть откровенной с этими людьми она не могла. Они разопнут ее. Немедленно. Здесь же!

– Скажи нам, Жанна, какое войско передал тебе дофин Карл, когда поручил командование?

– Он дал мне несколько тысяч человек…

– И каковы были твои действия? Кто разрабатывал план похода на Орлеан?

– Господь Бог.

– Ты говоришь о своих «голосах»?

– Да, я говорю о Голосе, который указывал мне путь.

– И ты ни разу не усомнилась в своей победе под Орлеаном?

– Откровение, которое было у меня, не давало мне повода усомниться в этом. Когда мы вышли из Блуа, я уже знала, что снятие осады с Орлеана – вопрос времени. Я знала об этом еще в Домреми. В той деревне, откуда я родом. И об этом я сказала своему королю, как только пришла к нему в замок Шинон.

– Скажи нам, Жанна, говорила ли ты своим людям, чтобы во время штурма бастионов вокруг Орлеана они не боялись англичан? Что твоя сила оградит их – и ты сама будешь принимать на себя стрелы, дротики, камни из метательных орудий или из пушек?