— Впереди самое лучшее, и вы сможете его достичь, если только научитесь доверять людям.
Ханс поймал его руку и крепко сжал.
— Вы так добры ко мне.
Диккенс так же ответил ему рукопожатием и сказал:
— Я иду спать. Я буду готов утром, и как только вы соберетесь, мы уедем.
И он ушел, оставив Ханса сидящим в кресле со склоненной головой.
Луна поднялась высоко над деревьями, но мужчина не двигался. Пан играл на своей дудочке, по которой стекала вода, а в траве пели сверчки. Но Ханс Кристиан не слышал их. Завтра он поедет домой! До нынешнего дня он не знал значение этого слова. Теперь оно означало знакомую комнату, где возле огня сидела Генриетта, а за окном серый голубь ожидал своего ужина. Он не думал о том, что он должен ей сказать. Гетти все поймет без слов. Когда она увидит его в дверях, то поймет, что он вернулся навсегда. Это будет так просто.
Еще раз посмотрела она на принца полуугасшим взором, бросилась с корабля в море и почувствовала, как ее тело расплывается пеной. Над морем поднялось солнце, лучи его любовно согрели мертвенно-холодную морскую пену, и русалочка не чувствовала смерти.
«Русалочка»
Весь путь домой через Каттегат он представлял, как поднимется по ступенькам Амалиенборга. Теперь он уже делал это. Маленькие кусты были все в цвету, а вокруг садовых стен кружили пчелы. Солнце сильно раскалило булыжник, но Ханс Кристиан не обращал на это никакого внимания. Он знал, что внутри будет прохладно и свежо и Гетти даст ему холодный напиток, который он выпьет возле открытого окна.
Дверь была открыта. Но он постучал и замер в ожидании. Внутри в холле он мог видеть темное пространство, которое вело в гостиную. Если Гетти скоро не придет, он проскользнет в холл и сделает ей сюрприз. Чувствуя себя ребенком, играющим в прятки, он осторожно направился в глубь дома.
Не было слышно ни звука. Снаружи в саду пела одинокая птичка, но внутри царила такая непроницаемая тишина, словно Ханс попал в замок спящей красавицы. Он остановился, чувствуя себя неловко, и начал размышлять, стоит ли ему идти дальше. Но разве он не был членом семьи, как Генриетта частенько говорила ему об этом? Он подошел к двери и замер на пороге.
Окна и ставни были закрыты, и в комнате стоял спертый воздух от долгого отсутствия свежего ветра. Камин не горел, в нем даже не было бревен. В комнате царил какой-то непривычный порядок: ноты исчезли с пианино, рабочей корзинки Гетти тоже не было нигде видно, шторы задернуты, подушки лежали на диване вышивкой вниз, и даже вазы, всегда наполненные цветами, сейчас пустые стояли на камине.
Ханс медленно прошел внутрь, остановился и огляделся вокруг. Она не могла уехать. Не сейчас, когда она ему так нужна! Хотя последнее письмо пришло от нее больше месяца назад, она не могла уехать, не предупредив его! Гетти же сказала, что всегда будет здесь, а теперь ее не было. Его беспокойство переросло в протест, в гнев на эту женщину, которая так спокойно могла забыть свое обещание и уехать теперь, когда приехал он. Не важно, что он не видел ее более двух лет. Она должна быть здесь.
Он поплелся назад к двери. В этот момент в холл вошел Питер.
— Питер! Ну и неплохой же прием вы мне устраиваете! Где все? Где Гетти?
Питер не ответил. Он поднял усталые, безнадежные глаза на Ханса Кристиана и покачал головой. Его лицо было серым и таким тонким, что через кожу ясно просвечивали скулы. Шаркая ногами, он двинулся внутрь комнаты, но затем, словно попав в неведомое место, вернулся к дверям.
Ханс не мог произнести ни слова. Он почувствовал, что в доме произошла какая-то трагедия, и страх овладел им. Пол поплыл у него под ногами, а стены начали качаться. Он схватился за спинку кресла, закрыв глаза. Ему было плохо от охватившего его ужаса. Питер не должен говорить ему. Он не должен выражать это словами.
— Я только что пришел из офиса пароходства, — наконец произнес Питер монотонным голосом, — список спасенных после кораблекрушения «Австрии» внимательно проверили. Ее среди них не было.
Ее не было среди них. Но все же он не сказал, что она мертва.
— Ты знаешь, что Кристиан скончался в том году в Америке, — продолжал Питер тем же самым голосом. — Она хотела еще раз навестить его могилу. Она говорила, что напишет тебе из Америки.
«Он знает, — подумал Ханс, — но я должен сказать ему». Он открыл глаза и встретился с взглядом Питера, но не мог произнести ни слова. Придерживаясь за стену как слепой, он добрался до двери.
— Я заслужил то, чтобы потерять ее. Я был жесток к ней. Тысячу раз я оскорблял ее своей жалостью, своей гордостью. За ее слабым телом я не видел ее сильной прекрасной души.
— Ты был слабее ее.
Ханс Кристиан схватился руками за дверь.
— Я знаю. Теперь, когда ее нет, я так одинок. Я должен поверить в это. Я должен повторять себе снова и снова, что ее уже нет, пока не поверю в это.