Полет лебедя

— Зелен виноград! — с улыбкой воскликнула графиня, и, поднимаясь на ноги, тут же перешла на другой тон: — Дорогой, вы не танцевали со мной целый вечер.

— Сначала пусть Мейербер сыграет для нас, — потребовал герцог. — Не пытайтесь избежать этого под предлогом, что ваши ноги болят. Я провожу вас к пианино и буду стоять рядом, пока вы играете. Никаких оправданий не принимается!

Мейербер устало улыбнулся, но ничего нельзя было поделать. Молодому великому герцогу Ольденбургскому никто ни в чем не мог отказывать. Графиня было направилась к двери, но Андерсен остановил ее:

— Графиня, могу ли я попросить вас.

— Конечно, Ханс Кристиан. В чем дело?

Ханс нервно потирал свои руки.

— Это очень личное, но мне действительно нужен ваш совет. Понимаете, дома у меня есть одна молодая дама, которая всегда мне помогает в подобные минуты, и без нее я чувствую себя очень неуверенно.

Графиня вернулась в любимое кресло и подвинулась так, чтобы освободить место для Ханса Кристиана.

— Я буду счастлива стать вашим советником. Дело касается Иенни, не так ли? Она такое милое дитя.

Ханс запаниковал от смущения.

— Но как вы узнали? Я никому не говорил об этом.

Дама рассмеялась и несильно стукнула его своим веером.

— Может быть, я умею читать мысли! Многие женщины могут это.

— В таком случае Иенни должна знать, что я хочу ей сказать! — Ханс Кристиан схватил графиню за руку, и она почувствовала, как он дрожит. — Но это невозможно. Она ведет себя со мной слишком обыденно.

Графиня осторожно освободила свою руку и начала обмахиваться веером.

— Это ничего не значит. Я надеюсь, вы не рассчитывали на то, что дама ее положения будет всем показывать свои чувства.

— Значит, вы думаете, что я ее интересую?

— А разве с тех пор, как вы находитесь в Дрездене, она не ходит с вами повсюду?

— Да. И на рождественскую ночь она приготовила для меня елку и подарила кусок мыла в форме сырной головы. Я уверен, что подобные вещи она делает далеко не для каждого.

Графиня с серьезным видом покачала головой. Бедный Андерсен, он такой честный. Но сейчас он слишком удручен.

— Возможно, она с помощью куска мыла хотела сказать, что ее привязанность в любой момент может исчезнуть, превратиться в мыльные пузыри, — продолжал говорить Ханс Кристиан.

Веселый смех графини наполнил маленькую комнату.

— Как глупо! Вы не должны во всем искать потаенного смысла. Иенни добра к вам, вот и все. И кусок мыла означает лишь кусок мыла и ничего более.

Взгляд Ханса Кристиана был прикован к дверям. В нем смешались страх и в то же время восхищение. Графиня повернулась. В направлении их, шурша своими белыми юбками, шла Иенни, запыхавшаяся после танца.

— Графиня, не оставляйте меня, — взмолился он, побледнев.

Но графиня сделала вид, что не слышала его слов. Она встала и направилась к двери.

— Идите сюда, Иенни. Не могли бы вы развлечь нашего почетного гостя несколько минут? Если я его оставлю одного, он сразу же спрячется в угол, а этого себе не может позволить ни одна хозяйка. А я просто должна вернуться к другим гостям!

Графиня исчезла, как только закончила фразу. Молясь про себя, Ханс приготовился к своему испытанию. Он низко поклонился и официально произнес:

— Не желаете ли присесть?

Иенни весело покачала головой.

— Нет, диваны предназначены для пожилых дам. Снова звучит полонез. Вы должны потанцевать со мной, Ханс. Я чувствовала себя проигнорированной, потому что вы ни разу не пригласили меня.

Она взяла его за руку и попыталась вовлечь в круг танца, но вместо этого ему удалось отвести ее в небольшой альков к широкому окну, выходящему в сад. От гостей их отделяли плотные занавески, а сияние белого снега под луной создавало неповторимую атмосферу. Иенни присела на широкий подоконник, очарованная открывшейся перед ними картиной. Дома располагались так, словно их раскидала рука какого-то великана. Шпили церквей вздымались к звездам, а в некоторых окнах мерцали огоньки свеч. Позади в гостиной играла музыка, но плотные занавески превращали ее в далекую серенаду.

— Как я люблю Германию, — произнесла Иенни, затаив дыхание. — Она самая лучшая страна в мире, кроме моей родной Швеции. Вы должны тоже влюбиться в нее.

Ханс стоял немного в отдалении в тени занавесок.

— Она прекрасна. Германия отнеслась ко мне намного лучше, чем моя собственная страна.

— Вы несправедливы по отношению к Дании, Ханс, — запротестовала Иенни. Ее взгляд был прикован к сказочному саду за окном. — Ваш народ гордится вами, но он очень сдержан на эмоции по своей природе. Они не выражают на словах своей привязанности.

— И на делах тоже, — горько произнес Ханс. — Они видели меня в Оденсе, без крыльев, идущим в деревянных башмаках с бидоном молока через деревню. И этого они не могут забыть. Им все равно, что короли находят мое общество приятным. Для них я навсегда останусь бедным мальчишкой, на котором вечно будет лежать клеймо нищеты.

— Прекратите вести себя как одинокое привидение во тьме, — приказала Иенни. — Идите и сядьте рядом со мной.

Ханс присел рядом, но повернулся спиной к лунному свету.