Полет лебедя

— Гетти, ты не можешь! Я не осмелюсь! Нет, нет, нет! Оставь меня! Ты очень добра, но я не могу!

— Почему нет? — удивленно спросила Генриетта.

— Потому что, — он в отчаянии отвернулся, — потому что я не могу сделать ей предложения.

— Ханс Кристиан, ты ведешь себя, как глупый маленький ребенок! Ты же говоришь, что не сможешь найти покоя до тех пор, пока не будешь знать о ее чувствах к тебе. И все же ты не можешь говорить. Ты боишься Иенни Линд только потому, что она знаменита? А ты забыл, что ты тоже знаменит?

Ответа не было долгое время. Наконец Ханс покачал головой.

— Величие сохраняется лишь недолгое время. Если бы я был богат и красив, тогда совсем другое дело. Но в глубине сердца я понимаю, что она не может любить меня таким, какой я есть.

Глаза Гетти загорелись яростным светом.

— Если для нее большее значение имеет внешность и богатство, то она недостойна тебя!

— Не говори этого! Иенни милая и хорошая!

— Ты зарабатываешь достаточно денег. А что касается красоты, то ты прекрасен внутри.

— Но она такая красивая, — воскликнул Ханс Кристиан, заламывая руки.

— Ты так думаешь только потому, что влюблен в нее. На самом деле у Иенни Линд очень простенькая внешность.

— Как ты можешь говорить это. Она прекрасна!

— Только тогда, когда поет, — настаивала Гетти. Она стояла у камина спиной к огню. — Но для тебя она прекрасна, так и должно быть.

— Значит, ты считаешь, что если она меня любит, то не замечает ни моего большого носа, ни моей тонкой шеи, ни моей безобразной неуклюжести?

— Я думаю, что ты прав.

Ханс подошел и встал рядом с ней.

— Но интересно, если я не безобразен в ее глазах, почему я чувствую себя таким неуклюжим рядом с ней?

— Ты не неуклюжий и не безобразный, — тихо произнесла Гетти, глядя на лепестки огня.

Ханс Кристиан улыбнулся:

— Ты заставляешь меня считать себя красивым. Только рядом с тобой я чувствую себя принцем из одной из своих сказок. Мы всегда счастливы, когда вместе, не правда ли, Гетти?

— Очень счастливы! — Слова были произнесены так тихо, что их можно было принять за дуновение ветерка.

Ханс Кристиан посмотрел на нее с высоты своего роста. Он часто видел Гетти, но никогда по-настоящему не всматривался в нее. Она казалась такой маленькой и дорогой сегодня, ее голова едва ли доходила до кармана на его пиджаке.

— Гетти, скажи мне, ты по-настоящему счастлива, живя здесь вместе с отцом и братьями?

— Я вполне довольна, — ответила она, но ее щеки покрыл легкий румянец.

Ханс Кристиан был в замешательстве.

— А разве это не одно и то же?

— Нет, счастье — это категория полная и законченная. А быть довольной означает быть удовлетворенной тем, что у тебя есть, потому что то, что ты хочешь, тебе недостижимо.

И она отошла в сторону, чтобы скрыть красноту своих щек.

— Гетти, дорогая, чего ты не можешь достигнуть? Скажи мне. Если это в моих силах, то я достану это для тебя.

Но, должно быть, она не слышала его слов. Она открыла окно навстречу вечерним сумеркам, и ее голос зазвучал радостно, когда она позвала его.

— Смотри, вот и мой голубь прилетел за своим ужином! Он похож на маленький корабль с парусами, натянутыми по ветру!

Ханс подыграл ее настроению и, обращаясь к голубю, произнес:

— Как у вас дела, герр? Как поживает твое семейство?

Гетти рассмеялась:

— Его жена такое маленькое простенькое создание. Ты бы только видел ее. Но он ее очень сильно любит.

— Что ты знаешь о любви, Гетти? — спросил он, наполовину продолжая играть, прислонившись к окну рядом с ней.

Генриетта посмотрела на него прямым взглядом.

— Возможно, больше, чем ты.

— Тогда что такое любовь?

Она крошила хлеб на подоконник слегка подрагивавшими пальцами, но Ханс не заметил этого, потому что голос звучал по-прежнему спокойно, когда девушка продолжила:

— Это самое всеобъемлющее и в то же время самое личное чувство на свете. Это голос чайника, поющего на огне, это теплота, которая согревает тебя в холод, это свет, который приходит к тебе через тьму.

— Пение, теплота, свет. Это все, Гетти?

— Нет. Это мужество, и постоянство, и терпение, так как любовь никогда не устает от ожидания. Даже если так должно случиться, что ты никогда не придешь, она все равно будет ждать.

Ханс Кристиан с любопытством смотрел на Гетти. Он понимал, что сейчас перед ним стоит женщина, в которой есть что-то, о чем он раньше и не догадывался.

— Откуда ты так много знаешь?

— Я всегда это знала.

— Я не понимаю, — Ханс Кристиан не мог найти слов. — Я чувствую, что должен понять, и все равно не могу.

Гетти покачала головой и улыбнулась:

— Конечно же ты не понимаешь. Мой голубь единственный, кто знает это, но он никогда не скажет. Ешь свои крошки, герр голубь! И не гордись так! Крошки тоже неплохо, когда больше ничего нет!

Она высыпала остатки и вернулась к камину.

— Пожалуйста, Ханс Кристиан, закрой окно. Как глупо было с нашей стороны так долго держать его открытым. Комната просто заледенела!