Полет лебедя

— Ты ошибаешься. Это не дрозд. Это соловушка, поющая в ветвях так высоко, что никто не может увидеть ее. Поэты пишут прекрасные стихи о соловьях в лесах под голубыми небесами. Честно говоря, эта птичка захватила воображение одного из поэтов так, что он не мог больше думать ни о чем другом!

Гетти затаила дыхание и удивилась, почему она так ошарашена. Ведь она и рассчитывала, что именно таким образом Ханс преподнесет ей новость, завернутую в аллегории и метафоры.

— А ты когда-нибудь думал о том, что соловушке может захотеться остаться в своих лесах под синим небом? — спросила она, втайне радуясь, что ее голос звучал естественно.

Лицо поэта побледнело.

— Конечно же это приходило мне в голову. Но когда она узнает, как ее голос прогнал смерть от постели Императора, разве она откажется послушать?

— Я не знаю, Ханс Кристиан. Я лишь могу представить, какое это счастье отдать все на свете для такого Императора.

Внезапно он поднялся на ноги и встал возле огня.

— Гетти, ты ведь не веришь, что она любит меня?

— Как я могу что-то сказать, Ханс? Я ведь ни разу с ней не говорила. Я видела ее лишь на сцене и, так же как и все, была очарована ее пением. Но я не знаю ничего о ней как о женщине.

— Она красавица! Ты же можешь увидеть это!

Память Гетти вернулась к тому дню, когда она

присутствовала на первом концерте молодой певицы. На сцену вышла молодая женщина, и по аудитории прошел шепот: «Какая она простушка!» Затем она начала говорить, и все вокруг были очарованы. Ее игра была прекрасна. Только пение превосходило ее артистическое мастерство.

— Она прекрасна, когда поет, — заключила Гетти.

— Но даже когда она не поет, ее красота все еще там. Она спрятана, как у соловушки. Она таится в ее магическом голосе. И в ее глазах, ее прекрасных глазах.

— И они конечно же карие? — с иронией спросила Гетти.

— Да, глубокие карие глаза, цвета осенних листьев. Ну, твои глаза тоже красивые, — добавил он, применяя свое недавно приобретенное чувство такта.

— Только мои синие.

— Такие же синие, как небо. Но это не важно. Я имею в виду… Гетти, ты должна сказать мне, что делать! Ты очень мудра, несмотря на твои годы, к тому же женщины разбираются в таких вещах лучше, чем мужчины!

— В каких вещах? — потребовала Гетти, намереваясь сразу же перейти к делу, а не ходить вокруг да около.

Ханс Кристиан всплеснул перед собой руками, и его лицо внезапно стало серьезным.

— Я и раньше был влюблен, и ты сказала, что это пройдет. Так и случилось. До этого дня я не знал, что такое настоящая любовь. Теперь я могу откровенно сказать, что знаю.

Генриетта кивнула, и он продолжил:

— Возможно, ты помнишь, как в «Дочери болотного царя» отец-аист говорил, что любовь дает жизнь. Когда я писал эти строки, я не осознавал их правоты, но теперь я все понял. Я жив, как никогда раньше.

«И эта великолепная новая жизнь, — подумала Гетти, — в ее руках. Она может убить или возродить ее». — И девушка так сильно сжала ухо Отелло, что тот запищал.

— Она любит меня, Гетти. Я знаю. Я бы не чувствовал к ней того, что испытываю сейчас, если бы не получал ответа. Цветок не растет без солнца. Только фиалки, но они вянут при первом морозе.

Ухо Отелло пострадало еще раз. Он куснул свою хозяйку за большой палец руки и спрыгнул на пол.

— Ее ангажемент закончен, и она возвращается в Стокгольм. Она уезжает сегодня вечером! Я не могу позволить ей уехать, не поговорив с ней!

— Тогда почему… — начала Гетти.

— О-о! Я столько раз пытался! — воскликнул Ханс. В его голосе зазвучал голос нетерпеливого прежнего Андерсена. — Но каждый раз что-нибудь происходило. Один раз, когда я читал ей «Снежную королеву», она расплакалась и сказала, что это было прекрасно. Я уже был готов ей сказать, но в этот момент пришла жена бургомистра.

Его слушательница с пониманием покачала головой.

— Затем возможность представилась еще раз, когда мы гуляли в парке и она сказала, что птицы кажутся ей такими холодными и бездомными. Тогда я сказал ей, что они не более бездомные, чем я. И это было хорошее начало. Но в этот момент прогремел гром, и мы были вынуждены убежать в поисках укрытия. А вот теперь она уезжает!

— Ханс, а тебе не кажется, что вместо того, чтобы находиться здесь, ты должен был провести этот день с ней? Ты вполне мог бы выгадать момент, чтобы остаться с ней наедине. Ей не потребуется много времени, чтобы сказать «да».

— Я не могу просто взять и выпалить ей это, Гетти, — запротестовал Ханс Кристиан, начиная как обычно мерить комнату шагами. — К тому же ее дом будет наполнен посетителями, пришедшими попрощаться с ней. Ты даже не понимаешь, в каком ужасном положении я оказался! Я не могу ни писать, ни заниматься чем-либо другим. Она занимает все мои мысли. Если я не объяснюсь с ней, я буду абсолютно бесполезен, пока снова не увижу ее!

Гетти поднялась на ноги.

— Тогда ты должен найти время! Иди к ней прямо сейчас и пригласи на ужин. Вместе с тобой я пошлю ей записку с приглашением. А после ужина ты сможешь поговорить с ней столько времени, сколько тебе нужно.

Ханс схватил ее за руку и вцепился в нее как утопающий.