Поле битвы

Он говорил нарочито громко и внятно, явно показывая, что никого здесь не боится, и чтобы его слышал не только тот к кому он обращался, но и все проходящие мимо, живущие на нижних этажах окрестных многоэтажек – пусть боятся, будут бояться, будут уважать… все эти русские, которых он только что недвусмысленно охарактеризовал. Высокий на редкость проворно, будто только что и не получил нокаутирующий удар вскочил, и уже не матерясь, прихрамывая поспешил прочь, испуганно оглядываясь. Прохожие спешили мимо, будто ничего не видя и не слыша. Поспешил пройти мимо и Федя. А что ему было… Вон пару лет назад так же продавец арбузов, кавказец самого Попова, олимпийского чемпиона, двухметрового тренированного гиганта, гордость нации, вот так же порезал. Потом дело, то ли замяли, то ли кавказец отделался условным, то ли смехотворным сроком. Но факт есть факт, весь Кавказ распирало от гордости, что их рядовой джигит на улицах Москвы может сделать всё, что захочет с вашими лучшими людьми. А что Федя, кто он есть такой, да за него никто и пальцем не шевельнёт, случись что. Поэтому на этот раз он без особых угрызений совести прошёл мимо.

3

Проклиная про себя всё на свете, в первую очередь нынешнюю власть и конечно всех инородцев Федя (даже в мыслях он прежде всего ненавидел евреев, даже в мыслях побаивался «джигитов») обливаясь потом наконец добрался до рынка. Сначала предстояло купить основной пищевой продукт нищих русских, картошку. На неё в основном и предназначались выданные ему сто рублей. Слава Богу, картошку на рынке продавали в основном русские, тогда как всеми прочими растительными продуктами, где бы они не произрастали, торговали почти исключительно кавказцы, или нанятые ими по дешёвке торговки с Украины. После покупки картошки у Феди денег осталось только на лук-перо. Но он оказался неожиданно дорогим, и если покупать его по той цене, по которой дружно его продавали кавказцы, не оставалось денег на хлеб. Побегав по рынку, Федя захотел в туалет, благо он был здесь бесплатным.

Нет, ему действительно везло сегодня на лицезрение межнациональных конфликтов, но почему-то на те, к каким он совсем не был морально готов. Очередной назревал за тем самым туалетом, рядом с контейнером для мусора. И вновь с одной стороны выступал сумрачный мордатый кавказец лет сорока, а с другой… То была почти бабка, явно алкашеского вида с вороватыми глазами. Таких наиболее жадные кавказцы тоже изредка нанимали стоять за прилавком, соблазняясь совсем уж мизерной оплатой, которую те просили. Но видимо в данном случае дешевизна вышла хозяину боком.

– Я тибэ говорыл… я тибэ прэдупрэждал!? Будэшь воровать, убью сука! – негромко, но достаточно звучно гундосил хозяин товара.

– Ах… да что ты, Махмудик! Да ничего я из выручки не брала… наверное, обронила где-то. Ты уж прости!

– Я тибэ сычас простю, – с этими словами «махмудик» наотмашь тыльной стороной кулака с клацающим звуком ударил женщину по лицу.

– Ой, что ты, не надо, не бей! – вроде бы кричала алкашка, но так, чтобы не было слышно за гулом рынка смешивающегося с шумом от потока автотранспорта по пролегающей рядом улице.

– Дэньги давай сука! Гдэ хочишь бэри, но чтобы сегодня до вечера всё отдал!

– Что вы делаете, как вам не стыдно! – от туалета, привлечённая голосами и звуком удара подошла пожилая женщина с металлической сеткой для яиц, примерно тех же лет, что и продавщица, которую били. – Это вы там у себя распоряжайтесь, своих старух бейте, а здесь Москва! – повысила голос пожилая женщина.

Кавказец сумрачно взглянул на заступницу.

– Заткны свой поганый рот старуха и не лез не в свой дэло, а то я тибэ вот в этот ящик головой засуну, – он угрожающе кивнул на контейнер с мусором.

Женщина, видимо, никак не ожидавшая такого откровенного хамства, беспомощно огляделась. Выходящие из туалета и спешащие в туалет мужчины стремились прошмыгнуть мимо, делая вид, что ничего не видят и не слышат. Лишь Федя нерешительно стоял, переминаясь с ноги на ногу.

– Мужчина… молодой человек… вы слышали? Помогите, здесь старую женщину бьют. Надо вызвать милицию, я свидетелем буду… вы… вы ведь тоже видели!?

Хмурое лицо кавказца осветилось зловещей, но спокойной улыбкой. Он вскользь, пренебрежительно окинул взглядом Федю.

– Ты чэго тут стоишь? Иды, дэлай свои дэла, а то я злой сичас, кадык твой вирву…