Поколение «все и сразу»

– Какая удобная тактика: игнорировать. Как же легко, правда? – Язвит она. Если в ближайшее мгновенье я не выдам ни слова, она только сильнее разозлиться, однако ни одно благоразумие не приходит на ум. – Мне порой кажется, что ты вот так всю жизнь проигнорировать можешь… А не бесчувственный ли ты? Может, тебе на меня глубоко плевать? Как думаешь? Или опять сейчас промолчишь?

– Ты прекрасно знаешь, ты мне глубоко не безразлична.

– А как же…

Карина ни с того ни с сего притихает. Еще один дом, и мы предстанем перед дверями ресторана. Скорее! Скорее! В голове бушует стремление спрятаться в зале ресторана, как будто там нас не достанут изъедающие предрассудки…

– Подожди, – она остановилась. В глазах сломленная решительность. – Зная, как ты трясешься над деньгами… Я не хочу пользоваться твоими деньгами, быть этакой проституткой. Я и в ресторан никакой не хочу, не надо мне ничего.

– Даже догадываюсь почему, – скрежету зубами я. Откуда не возьмись, во мне закипает такая могучая энергия, какой хватило бы, чтобы снести ударной волной несколько кварталов. Еще никогда я не был настолько решительным, переполненным праведным гневом, желанием рушить и вершить правосудие.

– Так ты все знаешь? – Виновато протягивает она, когда глаза ее наливаются слезами.

– В догадках, первый год что ли живу? И не надо этих слез. С первого дня, как ты прилетела, я сразу же почувствовал перемену. Такая перемена… Беспричинно не рождается. Когда я познакомился с тобой… Да какой толк рассказывать, – махаю я рукой и чуть ли не отворачиваюсь по инерции, но что-то удерживает меня.

– Я… Ну… Ты понимаешь…

– Не надо объяснять. Я понимаю все. Понимаю, что появился у тебя любовник.

– Никакой он не любовник, – тихо возмущается она, в предосторожности пятясь назад.

– Тогда кто же?

Она пожимает плечами. Не признается из какого-то принципа, когда свободно, без смущения позволено друг другу поведать каждую тайну, чтобы не осталось недосказанностей. А какая, собственно, разница. Факт установлен. Место под солнцем занято, и бессмысленно пытаться завоевать его обратно, потому как поколение всего и сразу, руководствуясь алчностью, ведется на дешевую уловку, удушая собственными руками терпение и верность, хватается за все подряд, надеясь урвать всего побольше, оно жадно загребает оттуда и оттуда и не удерживает по итогу ничего. И следовать за ним – безумство глупца.

– Почему ты так спокоен? – Тихо спрашивает она, трусливо взглядывая из-под черных ресниц.

– Этого и следовало ожидать, это в порядке вещей: однажды птенцы покидают гнездо…

– Я не птенец, – огрызается Карина.

– Да будь ты хоть ястребом-тетеревятником, смысл не меняется…

– Идиотские у тебя поговорки. Ты никогда, никогда не станешь серьезным, не повзрослеешь, даже сейчас ведешь себя как шут гороховый…

– Тебе виднее.

– Злишься на меня?

– Нисколько.

Я вымученно улыбаюсь. Солнце печет голову. В глазах пульсирует темнота, но не от жара лучей. Хоть Карина и растеряна, но способность раскусывать ложь она не утратила…

– Я рада. Я рада, что ты не злишься, что ты так спокоен… Такое чудо: твое спокойствие. Раньше я терпеть его не могла, – тихо признается она, в страхе сжимая кулачки, – раньше я не терпела его, а теперь… А теперь оно чуть ли не чудо…

– Хорошо, что все так.

Карина как бы извинительно прижимается ко мне, а потом стремительным броском целует в губы. Мимолетно. По касательной. Так, что я и сообразить ничего не успеваю. Как будто током ударило. Этот поцелуй – точка в отношениях, он твердое окончание не такой уж и длинной истории. Карина поспешно уплывает восвояси – я не оборачиваюсь, не провожаю ее взглядом, не бросаюсь вдогонку за девушкой, нашедшей нового возлюбленного… Погоня за обретшим новую любовь – унижение, но не проявление безумной любви, любви, ради которой жертвуешь честью и головой.

Эти губы, которые я нежданно-нагадано ощутил в последний раз, когда последний раз должен был быть еще несколько дней назад… Мышцы ног обращаются в вату. В беспамятстве я тяну за ручку дверь ресторана. Дерево тяжелое, и поддается оно не сразу.

– Ваше имя?

Я стою столбом и не понимаю, что происходит. Сначала я вообще девушку не заметил.

– Ваше имя? – Настойчиво и чуть раздраженно повторяет вопрос девушка в белой рубашке и с кудрявыми волосами

– Андрей. Я заказывал столик на двоих.

– Ваша девушка подойдет чуть позже?

Я киваю. Еще несколько минут назад меня переполняла такая решительность, а теперь… А теперь я ни говорить, ни слушать… Силы уже напрочь покинули тело. Растерянность полная. Даже ни за какую мысль не взяться. Как будто анестезию пустили по вене…

– Так, держите меню, – официант положил на стол несколько карт. – Вы ждете девушку, значит, закажите чуть позже, правильно понимаю?

Я машинально киваю, будто в самом деле жду спутницу. Только недрогнувшая рука по своей собственной механической памяти хватает официанта за запястье.

– Принесите мне… – Я не вглядываюсь в винную карту, решаю выбрать самое проверенное средство, которое еще рекомендовал Ремарк. – Кальвадос у вас есть?

– Конечно, – бойко отзывается молодой человек с блокнотом в руках.