Похождения хитрого Соленопсиса

Он шел всю ночь. Под утро у подножия какой-то возвышенности он вырыл нору и улегся спать. А вечером — в путь.

И вот так каждый день по норе — семь нор…

8

На восьмой день выспаться ему не дали маралы — небольшое стадо пугливых, нервных маралух, вздумавших пастись как раз над тем местом, где он устроился на дневку. Они толклись и толклись, и от этого земля в норе сыпалась, попало даже Кадыру в ухо.

Положение тарбагана в животном мире не таково, чтобы он мог, вылезши наружу, призвать к порядку нарушителей спокойствия. Пришлось терпеть, и это была сущая пытка!

Сначала Кадыр терпел молча, но, видя, что маралухи никакого чувства меры не знают, он стал ворчать и ворчанием, к своему удивлению, добился успеха: олени дружно вздрогнули и поспешили удрать.

В тот день какие-то неясные предчувствия не дали Кадыру усидеть на месте. Солнце еще, кажется, не собиралось уступать освещенные пространства, а уже четвероногий путник шлепал по глубокому, мрачноватому ущелью.

По сторонам нависали унылые мшистые скалы. Кое-где на высоте, на случайных выступах, храбро росли тонкие березки, а то попадалась острая, будто заточенная, елочка, которой зачем-то понадобилось карабкаться на хмурый утес.

Посреди ущелья, обычная в таких местах, громыхала по круглым камням речка, злая и холодная. Кадыр старался держаться от нее поодаль и поэтому все время оказывался на ровной, но ужасно пахнувшей полосе, тянувшейся, казалось, бесконечно и бывшей не чем иным, как обыкновенной дорогой для машин, лошадей и пешеходов.

Мы с вами любим дороги. Они облегчают нам преодоление расстояний. Тарбагану движение по дороге не доставляло никакого удовольствия. Хуже того. Вынужденный то и дело наступать на укатанную полосу, Кадыр чувствовал себя преступником, нарушителем границ. Запахи машинного масла, резиновых колес, бензина, чьих-то кожаных подметок, валяющегося окурка он воспринимал как запах неведомого зверя — могучего, раз он так сильно пахнет.

Этот зверь был для Кадыра бесспорным владыкой всей укатанной полосы, это была его территория, и пользоваться ею имел право только он сам. Всякому постороннему — будь это хоть сам волк — находиться здесь строго воспрещалось.

Но волк — другое дело. Он все-таки может за себя постоять. А тут молоденький тарбаганишка осмеливается посягать на чужую собственность! Кадыр хотя и шел по дороге (не по речке же пробираться!), но ничуть не удивился бы, если б здешний хозяин явился и примерно наказал его.

В одном месте какой-то шофер-неряха слил на дорогу отработанное масло из картера. Черное жирное пятно получилось такое большое, что его никак нельзя было обойти. Сунулся Кадыр в одну сторону — скала; сунулся в другую — река.

Он к этому времени уже больше часа шел по треклятому ущелью и уже несколько притерпелся к запахам дороги, но наступить на липкое пятно никак не мог — против ужасного беззакония восставала вся его тарбаганья порядочность.

Он долго бегал взад и вперед по дороге, а потом решился на весьма бессмысленное предприятие; стал карабкаться по скале.

Он умудрился взобраться по почти гладкому камню метра на два, как вдруг далекое рычание сообщило ему, что хозяин здешних угодий и масляного пятна приближается. И со страшной скоростью! Через минуту-другую он будет здесь и учинит расправу над злостным нарушителем границ.

Кадыр в нелепом и неудобном положении висел над черным пятном и, когда рычание зверюги стало невыносимо близким, от растерянности сделал несколько неловких движений. Выступ, в который он хотел вцепиться, обломился, и наш герой, царапая когтями по стене, рухнул.

Но упал он уже по ту сторону масляного пятна! Теперь, отступая от приближающейся справедливой кары, он должен был снова преодолевать его! А хозяин ревел уже совсем рядом. Пришлось готовиться к обороне, чтобы хоть не очень сильно попало.

Хозяин — это ехали геологи на вездеходе — показался из-за поворота и с решимостью вепря помчался прямиком на Кадыра. Какие тарбаган издавал предостерегающие звуки, было уже не слышно. В страшном грохоте, сверкнув огромным глазом (то есть ветровым стеклом), чудовище мгновенно выросло чуть ли не с гору. Кадыр вдруг по-заячьи подпрыгнул, в воздухе развернулся и, перелетев злосчастное пятно, вприпрыжку бросился бежать.

Сколько шагов он успел сделать? Пять или десять, не больше. Лязгающая махина наехала сзади, накрыла его черной, вонючей тенью.

Но тут в ней завопило, заскрипело. Она отстала и остановилась.

Наверное, Кадыр склонен был объяснить причину своего избавления тем, что сумел благополучно перепрыгнуть запретное масляное пятно. Но вездеход остановился по другой причине. В нем, в его кабине, рядом с шофером сидела молодая красивая девушка, имени которой автор, к сожалению, так и не узнал. Она, когда увидела, что машина вот-вот наедет на тарбагана, закричала шоферу, чтобы немедленно тормозил. Ему пришлось послушаться, потому что закричала она сильным, повелительным голосом.

Выскочив из машины и показывая на удиравшего тарбагана, девушка радостно засмеялась:

— Ой, какой потешный! Толстый!