Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта

Немецкая затея — она принадлежала как раз Гуго — это знаменитая «свинья с поросятами». Большая мортира — жерло размером с пятидесятифунтовую бомбу; а кроме того, восемь отверстий поменьше для пятифунтовых ядер. Одним зарядом посылали девять подарков. Можно себе представить настроение французов: слышался один залп, а на головы им обрушивалась не только чугунная «свинья», но и восемь «поросят». Этой шуткой забавлял Гуго осаждающих французов.

Враги не остались в долгу и также приготовили интересный сюрприз. так называемый «огненный кувшин».

По виду это обыкновенный кувшин — наши крестьяне берут такой на косьбу хранить в прохладе питьевую воду. Только французский кувшин содержал не воду, а огонь. Железный сосуд наполнялся какой-то адской смесью. Кроме того, у него было четыре ручки вместо одной, и в каждой ручке дыра, из которой хлестало шипящее пламя. Куда ни попадали капли этой раскаленной жидкости — все, что могло гореть, превращалось в пепел. У немцев тоже были зажигательные снаряды, но этот «огненный кувшин» имел еще одно прекрасное качество, так как хорошая бомба должна обладать двумя преимуществами. Во-первых, долго выплевывать негасимый огонь в целях пожарной опасности; во-вторых — взрываться, разрушать, убивать. Оба преимущества заслуженно прославили «огненный кувшин».

Вообще говоря, осажденные успешно боролись с зажигательными снарядами. Подобно Илоне Зрини, защитнице крепости Мункач, немцы знали кунстштюк: когда пламенеющий монстр приближался, его встречали, держа наготове мокрые звериные шкуры, и тушили на месте приземления, а поскольку огнедышащему снаряду, как любой живой твари, нужен воздух, его гибель казалась неизбежной.

Однако с огненным кувшином фокус не удался. Стоило немцу заткнуть четыре его ноздри звериными шкурами, чудище взрывалось и немец — здесь сапог, там голова — разлетался в разные стороны.

Так что пропало у немцев желание заигрывать с огненным кувшином. Но однажды случилось так: кувшин залетел в окоп, истек своим горючим ядом и… не взорвался.

Артиллеристы подождали, пока он остынет, и принесли к Гуго.

— Теперь-то я наконец распознаю начинку этого опасного снаряда, — сказал констаблер, — сделаю такой же и поприветствую французских куманьков.

На шейке огненного кувшина сидел колпачок, как на солдатской фляжке, и его требовалось открыть. Гуго пригласил на торжество открытия коменданта крепости, обер-капитана, князя, губернатора, начальника артиллерии, городского старшину, синдика[2] и княжеского алхимика. Каждый сказал себе примерно так: «Хватит присутствия остальных, я там не нужен. Вдруг проклятый кувшин взорвется!» Вот и пришлось Гуго заглянуть в кувшин в полном одиночестве.

Раскрыв тайну огненного кувшина, Гуго со всей поспешностью велел изготовить аналогичное чудо артиллерийского искусства и в присутствии князя и коменданта переслал во французский лагерь. Именитые господа наблюдали в подзорную трубу, как огненный кувшин, подобно дракону с огненным хвостом, полетел к предвиденной цели, и немало радовались: снаряд предал огню все, что встретилось у него на пути, а затем взорвался.

Изделия Гуго тоже не всегда взрывались. Неудачи бывали и с той, и с другой стороны. Французы теряли ежедневно по одному-два кувшина, Гуго их подбирал, заряжал и отправлял законным владельцам. О да, в тогдашнюю эпоху артиллерийские баталии проходили спокойно и добродушно, противники дружески обменивались ядрами. Славные, бережливые были времена. Еще в 1809 году в битве при Ваграме Наполеон собрал двадцать восемь тысяч вражеских ядер и переслал их австрийцам обратно. Продолжись битва еще два дня, и те же самые ядра трижды побывали бы в деле.

Князь похвалил бравого констаблера за перехваченное у врага изобретение, повысил его жалованье с шестнадцати до двадцати талеров и наградил сверх того бочкой двойного ячменного пива. По сей причине надулся начальник артиллерии, которому пришлось довольствоваться светлым пивом.

Многие завидовали Гуго, но никто не решался его задевать.

Гуго был атлетического сложения. Его голова в рыжеватой пышности волос напоминала львиную. Он всегда улыбался и никогда не приходил в замешательство. Никто не видел его испуганным или разгневанным. Заботы и горести не отразились в его чертах. Лет ему было под сорок, лицо чуть рябоватое; однако стоило на горизонте появиться соответственно его вкусу особе женского пола, и он, как правило, завоевывал ее симпатии. Любил хорошо поесть и хорошо выпить, а потому в карманах у него было пусто. Тем не менее Гуго во всем предпочитал отменное качество.

Эта его разборчивость очень злила городского старшину. Будучи командиром гражданского ополчения, он превышал рангом констаблера, однако последний в любом смысле оставлял его позади.