Похищенный

Робин коротко ответил, что ему остается пожалеть, что он побеспокоился, повернулся ко мне спиной и, не поклонившись, направился к двери. Я слышал, как он сказал Дункану, что я не более как «безродный негодяй, не знавший собственного отца». Как я ни сердился на эти слова, стыдясь в то же время собственного незнания, я едва мог удержаться от улыбки при мысли, что человек, находившийся вне закона (и которого действительно через три года повесили), был взыскателен к происхождению своих знакомых.

У самой двери Робин встретил входящего Алана, и оба они, отступив, посмотрели друг на друга, как две чужие собаки. Оба были невелики ростом, но в эту минуту они точно вытянулись от сознания собственного достоинства. Каждый из них движением бедра высвободил эфес своей шпаги, чтобы можно было скорее вытащить клинок.

– Мистер Стюарт, если не ошибаюсь? – сказал Робин.

– Верно, мистер Мак-Грегор: это имя, которого нечего стыдиться, – отвечал Алан.

– Я не знал, что вы в моей стране, сэр, – сказал Робин.

– Я предполагаю, что я в стране моих друзей, Мак-Ларенов, – сказал Алан.

– Это щекотливый вопрос, – отвечал тот. – На это можно и возразить кое-что. Но, кажется, я слышал, что вы умеете биться на шпагах?

– Если вы только не родились глухим, мистер Мак-Грегор, то вы слышали обо мне гораздо больше, – сказал Алан. – Я не один в Аппине умею обращаться с оружием. И когда мой родственник и вождь Ардшиль несколько лет тому назад разрешал спор с джентльменом, носившим ваше имя, я не помню, чтобы Мак-Грегор одержал верх.

– Вы имеете в виду моего отца, сэр? – спросил Робин.

– Это меня нисколько не удивляет, – сказал Алан. – Джентльмен, о котором я говорю, имел скверную привычку прибавлять «Кемпбелл» к своему имени.

– Мой отец был стар, – отвечал Робин. – Партия была неравная. Мы с вами составим лучшую пару, сэр.

– Я тоже думаю так, – сказал Алан.

Я готов был выскочить из кровати, а Дункан не отходил от этих петухов, готовый вмешаться при первом удобном случае. Но когда последние слова были произнесены, ждать больше было нечего. И Дункан, очень побледнев, бросился между ними.

– Джентльмены, – сказал он, – я думал совсем о другом. У меня есть две флейты, а вот тут два джентльмена – оба прослабленные игроки на этом инструменте. Давно уже идет спор о том, кто из них лучше играет. Вот и представился прекрасный случай разрешить этот спор.

– Что же, сэр… – сказал Алан, все еще обращаясь к Робину, с которого не сводил глаз, так же как и Робин с него, – что же, сэр, мне кажется, что я действительно что-то подобное слышал. Вы музыкант, как говорят? Умеете вы немного играть на флейте?

– Я играю, как Мак-Фиммон! – воскликнул Робин.

– Это смело сказано, – заметил Алан.

– Я до сих пор оправдывал и более смелые сравнения, – ответил Робин, – притом имея дело с более сильными противниками.

– Это легко испытать, – сказал Алан.

Дункан Ду поторопился принести обе флейты, являвшиеся его главным достоянием, и поставить перед гостями баранью ногу и бутылку питья, называемого «Атольский броуз», приготовленного из старой водки, меда и сливок, медленно сбитых в определенной пропорции. Противники все еще были на шаг от ссоры, но оба уселись по сторонам горящего очага, соблюдая чрезвычайную учтивость. Мак-Ларен убеждал их попробовать его баранину и броуз, напомнив при этом, что жена его родом из Атоля и известна повсюду своим умением приготовлять этот напиток. Но Робин отказался от угощения, заявив, что это вредит дыханию.

– Прошу вас заметить, сэр, – сказал Алан, – что я около десяти часов ничего не ел, а это хуже для дыхания, чем какой угодно броуз в Шотландии.

– Я не хочу иметь никаких преимуществ перед вами, мистер Стюарт, – отвечал Робин. – Ешьте и пейте, и я сделаю то же самое.

Оба съели по небольшой порции баранины и выпили по стакану броуза миссис Мак-Ларен. Затем, после продолжительного обмена учтивостей, Робин взял флейту и сыграл небольшую пьеску в очень быстром темпе.

– Да, вы умеете играть, – признал Алан и, взяв у своего соперника инструмент, сначала сыграл ту же пьесу и в том же темпе, а затем начал вариации, которые украсил целым рядом фиоритур, столь любимых флейтистами.

Мне понравилась игра Робина, но игра Алана привела меня просто в восторг.

– Это недурно, мистер Стюарт, – сказал соперник, – но вы проявили мало изобретательности в своих фиоритурах.

– Я! – воскликнул Алан, и кровь бросилась ему в лицо. – Я уличаю вас во лжи!

– Значит, вы признаете себя побитым на флейтах, – сказал Робин, – если вы хотите переменить их на шпаги?

– Прекрасно сказано, мистер Мак-Грегор, – ответил Алан, – и пока, – он сделал сильное ударение на этом слове, – я беру свои слова назад. Пусть Дункан будет свидетелем.

– Право, вам нет надобности кого-либо звать в свидетели, – сказал Робин. – Сами вы гораздо лучший судья, чем любой Мак-Ларен в Бальуйддере, потому что, честное слово, вы очень приличный флейтист для Стюарта. Передайте мне флейту.

Алан передал флейту, и Робин стал повторять и исправлять некоторые вариации Алана, которые он, казалось, прекрасно запомнил.