Похищение Муссолини

Конечно, Краснов был слишком стар для того, чтобы чувствовать себя в состоянии непосредственно принимать командование Русской освободительной армией. Но допустить, чтобы ее возглавил генерал, который никогда не был связан с Белым движением, а наоборот, верой и правдой служил большевикам и, дослужившись до лампас, предал, оставив на погибель где-то под Ленинградом свою 2-ю армию, – он тоже не мог. И был рад, что фюрер так до сих пор и не согласился принять этого перекрасившегося краснопера.

А тут еще Шкуро, Доманов, Мальцев[36], Трухин[37]… Даже бывший командир «дикой дивизии» князь Султан-Гирей[38], и тот претендовал на лидерство в белогвардейском казачьем движении, которое по праву могло принадлежать сейчас только ему, атаману «Всевеликого войска донского».

Вот почему сам факт, что Шкуро пошел на связь со Скорцени, уже настораживал и даже в какой-то степени задевал честь генерала Краснова. Он чувствовал, что почва постепенно уходит из-под ног. Его уже не раз пытались свести и «помирить» с Власовым. Появились даже проекты объединения верных ему частей с частями власовцев, сама мысль о котором вызывала у генерала приступы астматического гнева.

Но в то же время, если так пойдет и дальше, может оказаться, что он никому не нужен. И это здесь, в Германии. Он, генерал Краснов. Который всегда был известен в белых кругах как убежденный германофил, из-за чего, собственно, вынужден был подать в отставку с поста атамана «Всевеликого войска донского».

50

База минных тральщиков ютилась в западной оконечности порта Палау, между двумя небольшими скалистыми мысами, которые капитан тральщика с бортовым номером 321, где обосновался Гольвег, по своей «скандинавской привычке» называл «фьордами».

Правда, от этого раскаленный августовским солнцем корабль не казался более уютным, а северная оконечность Сардинии, с ее серым каменистым прибрежьем и виднеющимися в туманной дымке вершинами гор, мало напоминала такой вожделенный, для плохо переносившего жару оберштурмфюрера, север Норвегии. Но все же… «фьорды».

– Что слышно, Кремпке? – Гольвег не узнал унтерштурмфюрера по шагам, тем не менее интуитивно определил, что это он.

– Радист с Санта-Маддалены пока молчит. Связь через двадцать минут.

– Да к черту такую связь! Я приказал ему выходить в эфир в любое время суток.

– Простите, оберштурмфюрер, это ничего не даст.

– Что?!

– От усталости радисты валятся с ног. Но дежурство не прекращается ни на минуту.

– Именно так, унтерштурмфюрер, ни на минуту. – Гольвег даже не пытался скрывать, что подражает Скорцени. Другое дело, что это ему пока что плохо удавалось. Впрочем, Кремпке не был знаком со Скорцени и никакого впечатления это на него не производило.

Оберштурмфюрер сидел на баке тральщика, в розоватой тени шезлонга, и всматривался в угасающую, предвечернюю даль залива Бонифачо. На берегу, в штабе командования базой, ему был отведен отдельный кабинет, занимаемый до него агентом абвера. Две недели назад агент погиб при весьма странных обстоятельствах, которые еще только предстояло выяснить.

Что касается Гольвега, то он выяснять их не собирался, хотя в штабе базы видели цель его появления только в этом. А между тем кабинет выглядел вполне прилично. Довольно большой, уютный и даже слегка прохладный, поскольку окон его солнечные лучи никогда не достигали.

Вот только не сиделось в нем оберштурмфюреру. Где-то там, на слиянии морского и небесного горизонтов, находился остров Санта-Маддалена. Иногда Гольвегу казалось, что он явственно видит не только очертания самого острова, но и контуры виллы «Вебер», в которой заточен Муссолини. Это было обычное видение. Гольвег осознавал, что видение. Но как страстно желал его появления.

– Вам приходилось бывать на Санта-Маддалене, Кремпке?

– Дважды.

– Вы всегда были счастливчиком.

– Если почитать за счастье видеть этот раскаленный клочок суши. А вы что, действительно решили высадиться на нем?

Гольвег неохотно оторвал взгляд от явившегося ему миража и, слегка высунувшись из-под навеса шезлонга, посмотрел на Кремпке.

– Сегодня ночью. Вместе с вами, унтерштурмфюрер. «Третье явление Кремпке» – так это будет воспринято благодарными островитянами. Об этом будут вспоминать и через два столетия.

Гольвег был уверен, что, услышав эту новость, Кремпке внутренне содрогнулся. «Третье явление» ему было ни к чему.

– Но островок буквально наводнен итальянскими солдатами, полицией и тайными агентами, – сразу же выдал себя Кремпке, стараясь смотреть при этом в сторону острова, на котором через несколько часов ему придется рисковать жизнью.

– Это-то нас и привлекает.

– Но есть ли смысл? Благодаря нашему агенту-итальянцу радист устроился довольно неплохо. Информация, которую поставляет офицер-макаронник, тоже вполне правдива.

– Не стану терзать вас, Кремпке. Я пошутил. На Санта-Маддалену буду высаживаться без вас. Компанию мне составит капитан Пореччи.

– Если вы так решили…

– Не обижайтесь. Останетесь здесь. Поддерживать связь между мною, Скорцени и командиром отряда тральщиков.

– Хотите лично убедиться, что Муссолини на острове?