Похищение Европы

– Не травил бы душу, а? – Дядя Павел резко останавливается зябко трёт ладонями плечи, кричит в спину Командору: – Рома, если у тебя есть в запасе валенки и телогрейка – поделись. Если нет – поворачивай обратно.

Дед Тудор тоже останавливается, но продолжает «травить душу», – когда старику попадает вожжа под хвост угомонить его трудно:

– Страну развалили! Расплодили нищету! И после этого они говорят, что создают свободное демократическое общество. Свободное от чего? От населения, которое бежит за границу?

Но никто кроме эха не отвечает на вопросы старика. Зачем вступать в дискуссию, когда говорят очевидные вещи?

Уступив настояниям дяди Павла, Командор останавливается, исследуя лучом фонаря беспросветную глубину штольни. Я достаю из кармана смартфон, чтобы убедиться в том, что и так очевидно – никакой связи под землёй нет. Дед несколько секунд стоит, в немом вопросе растопырив руки, и наше молчание ещё больше распаляет его:

– Нашей власти майдан нужен! И Европе майдан не помешает! Что-то у них там не так в той Европе, раз они наших бандитов покрывают. Воровство на воровстве, куматризм превыше конституции, старики в нищете, а они называют это историей успеха. Это как?

Слово «революция» устарело. Теперь – только майдан. Старик произносит это слово так, будто не просто зовёт на баррикады, но и сам готов прямо сейчас взять в руки булыжник или коктейль Молотова.

Говорят, настоящий интеллигент всегда должен быть в оппозиции к власти. Дед Тудор хоть и не представитель интеллигенции, но всегда был с властью в контрах. Советы ругал, независимые молдавские власти – всех этих аграриев и коммунистов – хаял на чём свет стоит, но так, как сейчас костерит проевропейский альянс, не ругал ещё никого.

– Ладно, подожди немного – выборы осенью, – дядя Павел громко тянет в себя сквозь сжатые зубы воздух. – Рома, ну что ты застрял? Фонарь отдай, и можешь оставаться, если тебе здесь понравилось.

Командор оборачивается, светит в спину стоящего между ним и мной деда Тудора, и старик из едва проступающей в темноте тени, превращается в тёмный силуэт, контрастно выделяющийся в ореоле голубого света.

Дед иногда бывает по-старчески медлительным, но, когда речь заходит о политике, он преображается на глазах: начинает говорить по-мальчишески запальчиво, а жестикулирует так, будто нет у него никакого артрита.

– Последний раз, Паша, я такой детский лепет слышал от тебя, когда ты спрашивал, почему у девочек не растёт между ног так же как у мальчиков. Какие выборы?! Все они перед выборами обещают одно, а когда протискиваются к кормушке, делают другое. Референдум нужен. Путь определить. Чётко и ясно, чтобы политики юлить не могли.

– Пошли! – машет рукой дядя Павел и разворачивается. – Не будет у нас ни майдана, ни референдума.

– Зависит от того, кто победит на выборах, – отвечает возвращающийся к нам Командор – Победят западники, никто майдан не сделает, – нет ни опыта, ни возможностей, а вот, если победят те, кто за таможенный союз, тогда да! Тогда майдан.

Дед Тудор не слышит нас, продолжая разговаривать сам с собой:

– Как прожить на пенсию в девятьсот лей? Ладно, я! Меня огород спасает, а какая-нибудь старуха в городе всю пенсию на газ и отопление тратит. Что делать, когда на хлебушек не хватает?

Слово «хлебушек» дед произносит с такой дрожью в голосе, что хочется прямо сейчас куда-то бежать, что-то делать, чтобы в следующий раз он произносил это слово без дрожи в голосе, и чтобы старушка у прилавка магазина растеряно не разглаживала в пальцах пару мятых купюр достоинством в один лей.

Даже самая мелкая и рваная купюра имеет своё достоинство, а вот наше правительство, по словам деда Тудора, не имеет. Да и мы сами привычно и равнодушно проходим мимо таких старушек каждый день. Иногда кто-то должен взять тебя за плечи и хорошенько встряхнуть: «Проснись, чудила!»

Проснулся. И что?

Побежал по подземным переходам, раздал нищим содержимое карманов и успокоился, думая, что решил проблемы. Но фишка в том, что никакого пробуждения не было, а был лишь сон во сне, как в том фильме с ДиКаприо.

А как проснуться реально? Катить автомобильные покрышки на площадь перед домом правительства?

Ладно! Кто-то выпустит накопившийся пар, кто-то излишки молодой энергии. А дальше?

Дальше лучше послушать Командора:

– Что ты заладил: майдан, майдан! Посмотри на Украину, – что им дал тот майдан? Крым просрали, на Донбассе война, экономика летит хер знает куда.

Мы возвращаемся обратно к выходу из штольни. Дед Тудор отстал. В гулкой пустоте за спиной отчётливо слышно, как он сопит от возмущения. Я успеваю отмерить шагов десять, когда старика наконец прорывает:

– Зато воров всех в мусорные баки повыкидывали.

– Не факт, что только воров и не факт, что всех, и уж тем более не факт, что на их место не придут другие. А разруха останется, – Командор говорит, не сбавляя шага, его тёмный силуэт чётко прорисовывается на фоне голубоватого свечения. – Дядя Тудор, ты дольше меня прожил на свете и лучше меня знаешь: революция – радость дураков.