Похищение Афины

Действительно, корреспонденция между двумя странами, которая никогда не была регулярной, теперь оказалась практически блокированной вследствие военных действий. Французские чиновники вскрывали письма, как те, которые отправляли Элджины, так и адресованные им. Мэри предприняла попытку переслать весточки родным через леди Твидейл, которая, к общему удивлению, получила разрешение вернуться на родину. Но эту добрую женщину остановили на границе, и вся корреспонденция и документы, что были при ней, оказались конфискованными. Миссис Дюнде предложила отправить письма с нею, но предупредила, что женщин, случалось, даже обыскивали в поисках писем. Мэри была в отчаянии, не получая известий о детях. Их портрет она держала у кровати и принималась отчаянно целовать, когда становилось особенно грустно.

— Они, наверное, думают, что мы их бросили, — жаловалась она мужу.

— Ерунда. Они разумные дети, — отвечал тот, — и имеют прекрасный присмотр. Ни твой отец, ни доктор Скотт не допустят у них таких мыслей.

Мэри стала приглашать на вечерние чаепития знакомых, от души надеясь, что их английские и шотландские гости сумеют повысить настроение мужа. Погода в Париже стояла ужасная, дождь начинался каждый день аккуратно после обеда, а гром грохотал так громко, что у нее появились приступы головной боли. Одним на удивление ясным днем им нанес визит не кто иной, как граф Себастиани, старый поклонник Мэри. Он прослышал об их неприятностях и пришел с предложением оказать помощь.

— Я непременно поговорю с Наполеоном о вас, лорд Элджин, — пообещал он. — Он настроен негативно по отношению к вам, как вы знаете, но я обладаю некоторым влиянием на него.

Элджин был счастлив позабыть о старом соперничестве, лишь бы обрести свободу. Он дошел даже до того, что оставил Мэри наедине с французом, а сам отправился на прогулку в сад.

— Мы ценим ваше сочувствие, граф Себастиани.

Мэри старалась говорить как можно более официально, помня об их последнем свидании, во время которого граф предложил ей стать его любовницей. Она заметила, что он не лишился ни капли своего обаяния, и понимала, насколько опасным для нее может быть этот человек.

— Я так много рассказывал Жозефине о вашей красоте и вашем уме, что она заинтригована, леди Элджин. Я шепну ей на ушко несколько слов, чтоб она замолвила словечко за вашего мужа.

— Мы будем счастливы.

Мэри отлично помнила, как убедительно умеет шептать этот человек в женское ушко.

— Вам следовало бы посещать по вечерам оперу. Жозефина поглядит на вас, и я, может, сумею представить вас ей. У нее доброе сердце, и она питает слабость ко мне.

«Охотно верю», — невольно подумала Мэри, глядя в красивые глаза.

О, этот человек умел волновать женщин. И время, казалось, шло ему на пользу, давая возможность шлифовать опыт. Но Себастиани был джентльменом и не пытался воспользоваться ситуацией, в которой оказалась Мэри. Он только предложил свои услуги, что сделало его более привлекательным в ее глазах.

Мэри рассказала мужу об этом предложении, но он отказался выходить по вечерам и посещать оперу. Не желая скучать в одиночестве, оплакивая свое положение, Мэри стала приглашать несчастных изгнанников в гости играть в вист. Слух о ее приемах скоро разнесся по всему Парижу, и англичане, что были в городе, — и кое-кто из дипломатов других стран — стали сражаться за честь бывать на вечерах у леди Элджин. Так однажды в их доме появился с собственной колодой карт один шотландец, уверявший, что знает Мэри с детства.

— Репутация леди Элджин как первоклассного игрока опережает ее, — так ответил он на приветствие Элджина. — Я позволил себе принести свою колоду из боязни проиграть тут не только наличные, но и все мои шотландские земли в придачу.

Он обернулся к Мэри, подал колоду и поклонился, не будучи представленным. Она не подала руки для поцелуя — перед нею все-таки был шотландец, что она поняла по акценту, — но он поднял ее ладонь и поднес к губам. И ей не показался невежливым этот поступок. Причиной ему была не невоспитанность, а, скорее, какое-то внутреннее побуждение. Элджин отнесся к этому поцелую не так снисходительно.

— Слишком долго на континенте, не так ли, старина? — проворчал он.

— Au contraire[60], Элджин, кажется, слишком мало. — И посетитель отпустил руку Мэри. — Роберт Фергюсон, леди Элджин. Из Рейта. Согласитесь, не чудо ли то, что мы с вами впервые встретились именно здесь. Ведь, бывало, я мальчишкой выглядывал из окон и махал вам, пока вы гуляли в вашем Арчерфилде. Наши поместья находятся на противоположных берегах Фирта.

— Рада приветствовать вас, мистер Фергюсон, — сказала она (конечно, это имя было ей прекрасно знакомо). — Мне казалось, что вы оставили Шотландию, когда я была еще ребенком.

— Это действительно так. Не испытываю тяги к летаргии деревенской жизни. Я геолог по профессии и люблю путешествовать. Да и новые города меня интересуют.

«И радикал по репутации», — подумала она, припомнив местные сплетни о нем, которые всегда огорчали отца Роберта Фергюсона, заядлого консерватора.