Пойдем ловить чудовище!

– Так я вам и разрешила! – злорадно расхохоталась Загадочница. – Чтобы вы поймали его и оставили меня тут с-с-совсем одну? Нет уж!

Друзья удивленно переглянулись:

– Так вы знакомы? – спросила девочка.

– С кем?

– С чудовищем.

– Что за нелепые вопрос-с-сы? – взвилась озерная жительница. – И как такая безмозглая малышня справилась с моими з-з-загадками? Конечно, мы знакомы! Мне, кроме него, и поговорить-то не с кем, с-с-сижу тут одна год за годом. – Она вдруг тяжело вздохнула, хвост ее лег на землю тяжелыми блестящими кольцами.

Лёля представила, каково это – жить в темном гроте, когда вокруг тебя холодная вода, а из друзей только светящиеся грибы да чудовище. И хотя страх еще не отступил, девочке стало очень жалко это несчастное создание. Если кому-то грустно, его полагается обнять и налить ему горячего чая. Даже если у этого кого-то змеиный хвост и дурной характер. С чаем в подземельях наблюдались некоторые проблемы, зато крепкие объятия – это чудесное средство от невзгод, которое, к тому же, всегда с собой.

– Тебе… тебе одиноко? – Лёля шагнула к хозяйке грота и хотела дотронуться до ее бледной, почти прозрачной кисти.

– Одиноко? Мне? – Загадочница отдернула ладонь и скрестила тонкие руки на груди. – Ничего глупее в жизни не с-с-слышала!

– Конечно, одиноко! – проговорил Петрик. – Поэтому ты такая…

– Какая?

– Несчастная, – подумав, сказала Лёля.

– И вредная, – добавил Петрик.

К их удивлению, Загадочница не стала больше визжать и злиться, не стала молотить по воде хвостом – она опустилась на большой камень и закрыла руками круглое лицо.

– Да, – проговорила она тонким девичьим голоском, – несчастнее меня, наверное, никого на с-с-свете нет. Кому ни покажусь – сразу поднимается крик. И эти рыболовные сети повсюду… С-с-совершенно невозможно поплавать в свое удовольствие, рыбачат даже ночью! Чудовище всех распугало, но если вы его поймаете… – Загадочница горестно всхлипнула и снова опустила лицо в ладони, завесившись мокрыми волосами.

Дети подошли поближе. Лёля осторожно погладила хозяйку грота по холодному, как ночное море, плечу – на этот раз она не стала противиться.

– Мы не причиним чудовищу вреда, – серьезно пообещала девочка.

– Наоборот, мы хотим предупредить его об опасности, – объяснил Петрик. – Тем более что с рыбой мы уже, кажется, разобрались. Правда, остался еще туман, и об этом нам с чудовищем тоже не мешало бы поговорить. Напустить на нашу бухту такую кучу тумана – это же, вообще, невежливо!

– Тогда зачем вам трез-з-зубец? – пропищала Загадочница и кивнула на Петриковы грабли.

– Меры предосторожности! – важно ответил мальчик. Еще бы – он ведь только что стал гордым обладателем настоящего трезубца!

– За чудовищем идет охотник, – Лёля заглянула в большие янтарные глаза. – У него с собой ружье, и он хочет постелить шкуру чудовища перед своим камином. Нам нужно его опередить – мы и так потратили кучу времени.

Зеленовласка посмотрела на девочку с сомнением и горестно всхлипнула.

– Мы не насовсем уйдем, – Лёля погладила плаксу по волосам. – Мы обязательно будем тебя навещать!

– Чес-с-стно? – Загадочница шмыгнула носом.

– Без дураков! – разулыбался Петрик. – По рукам?

Хозяйка грота неуверенно кивнула, и мальчик решительно пожал ее прохладную студенистую ладонь.

– Погоди… Мы ведь даже не знаем, как тебя зовут?

– Люка, – пропищала зеленовласка, смутившись. – Я выкинула одну букву из предыдущего прозвища.

– Что-то знакомое… – пробормотал Петрик и наморщил лоб.

– Из предыдущего прозвища? – переспросила Лёля.

– Да, – нахмурилась хозяйка грота.

– Злюка, – прошептала Лёля едва слышно. Она вспомнила подслушанный в кофейне разговор – о девочке, которая утонула здесь много лет назад. – Неужели…

Люка прерывисто вздохнула и опустила голову. Петрик тоже все вспомнил и теперь стоял рядом с хозяйкой грота, не зная, как подступиться к ней и что сказать.

– Выходит, ты… – Мальчик замялся, нужные слова никак не желали приходить ему в голову.

– Это было так давно… – Люка неожиданно заговорила. – Я и не помню всего. Помню только как драз-з-знили, как кричали мне вслед это обидное проз-з-вище. Помню, что на свой день рождения я всегда была одна, и, если болела, никто не справлялся о моем здоровье. Кажется, я с-с-сама была в этом виновата – так мне говорили. – Она помолчала пару минут, а потом продолжила: – Что я была грубиянкой и врединой. Никому не помогала, з-з-задирала нос, была не с-с-слишком приветливой. Так что, получается, я все это заслужила…

Она вдруг вспомнила, как приходит на берег моря, чтобы поплавать, и толпа ребят – загорелых, усыпанных веснушками и каплями воды – при ее появлении разом прекращает оживленный разговор. А потом все хором начинают шипеть, и в этом зловещем шипении слышится одно слово – липкое, противное слово «злюка». Она отворчивается, делает вид, что не замечает, но шипение становится все громче и наконец перерастает в оглушительный хохот…