Погружение

Наспех надев белье и махровый халат, который с трудом удалось отыскать в шкафу среди сексуальных сорочек и пижам, я выхожу из спальни, кидая контрольный взгляд на крепко спящего Лиама. Хотелось бы проведать обстановку в доме до его пробуждения, возможно, найти какие-либо фотографии, которые помогут мне вспомнить о наших отношениях чуть больше. Здесь мой муж совершенно чужой человек для меня, но судя по тому, что мы проснулись вместе на мятых простынях, наша интимная жизнь здесь куда ярче, чем в реальности. Не знаю, радоваться или расстраиваться этому факту. Как бы глупо это ни звучало, но мне кажется, что контактируя с Лиамом, я продолжаю предавать Дэймона. Почему все не может быть просто? Почему здесь во сне, я не могу быть с Дэймом, при этом продолжая жить в реальности с Лиамом? Это был бы полный уход от реальности, истинное безумие, но…но так было бы легче. Я бы просто наслаждалась своей фантазией, а тут приходится что-то решать, копаться в своих внутренних демонах и смотреть в самую суть своей грешной души, рассматривая собственные пороки под микроскопом. Приходится страдать от угрызений совести и чувства вины и разрываться между любовью всей своей жизни и исцеляющей «таблеткой» от этой любви, которой стал для меня муж.

На пути к лестнице, я вдруг замираю в пустом коридоре, когда слышу два детских знакомых голоса и еще один – женский, взрослый, мелодичный. Ускоряя шаг, фактически перепрыгивая через ступени, я спешу оказаться на кухне и, когда наконец достигаю цели, замираю прямо в дверном проеме, ощущая как на лбу выступает испарина, а ноги сковывает льдом от волнения и очередного шока.

Я вижу странную картину: своих детей в пятилетнем возрасте. Макс и Мари. Они почти ничем не отличаются от моих настоящих близнецов, только одеты более стильно и дорого. Макс сидит на стуле за барной стойкой и водит колесами черной игрушечной машинки по её поверхности, в другой руке сжимает свой любимый апельсиновый сок. Марианна вовсю увлечена украшением панкейков, которые, несомненно, являются не творением пятилетней дочери, а девушки, что стоит вполоборота у плиты и весьма увлеченно, что-то рассказывает моим детям, переворачивая в воздухе очередную пышную оладью.

– Макс. Мари, – хрипло, едва слышно вырывается из моих губ, сердце сжимает дикая ревность, когда я вижу, как незнакомая мне женщина гладит по голове Мари, похвалив дочку за то, что та красиво разложила клубнику на горке упитанных панкейков. Они смеются все вместе, в унисон, когда Макс пытается стащить один из толстеньких блинчиков прямо из общей тарелки. В последний момент его останавливает осуждающий взгляд сестры и ласковое нравоучение…няни?

Черт возьми они выглядят такими живыми и счастливыми. Какая-то идеальная картинка со съемок рекламы, где должны быть задействованы идеально послушные дети и рафинированно спокойная и жизнерадостная мать. Они смотрятся гораздо более счастливыми, чем в той скудной реальности, которую мы с «диванным» Лиамом им обеспечили. По крайней мере, так кажется на первый взгляд…

– Анна, ты так красиво разложила ягоды. Из тебя выйдет отличный кондитер, – девушка обращается к Марианне и протягивает дочери розовый ободок. – Только убери назад волосы. Ты же знаешь, как твой папа злится, когда находит в наших кулинарных шедеврах признаки того, что ты тоже поколдовала над блюдом.

– Не люблю носить его, Даниелла. Голова болит от этой штуковины, – моя девочка недовольно поджимает пухлые губки, но все же послушно выполняет просьбу няни.

– Так, кто тут у нас тут такой голодный? – пространство кухни наполняет искренний смех Даниеллы, когда Макс быстрым движением все-таки хватает с горки самый маленький панкейк и мгновенно отправляет его в рот. – Макс, ну что за привычка есть все руками. Мари, достань пожалуйста приборы, а я пока налью вам чай.

– Мне надоели эти скучные уроки по этикету, на которые нас заставляет ходить папа. Можно хотя бы дома я буду делать то, что я хочу, – совершенно не детским голосом заявляет пятилетний ребенок, и я еще раз убеждаюсь в том, что мои дети во сне мало чем отличаются от детей в реальности. Макс здесь все такой же характерный, своенравный и упрямый. Мари, судя по тому, что легко пританцовывает и постоянно крутится на одном месте, разглядывая себя в зеркале, такая же непосредственная девочка, маленькая принцесса, подражающая своим любимым кумирам из мультиков.

– Макс! Марианна, – уже громче зову я и делаю шаг вперед, выходя из-за перегородки, между коридором и кухней.

– Доброе утро, мам! – бросая на меня короткий незаинтересованный взгляд, выбивающий почву из-под ног, заявляет Мари.

– Доброе утро, – даже не повернувшись ко мне, произносит Макс, отправляя меня в материнский нокаут.

Что это за? Почему родным детям наплевать на меня?

– Доброе утро, миссис Мерсер, – с дружелюбной улыбкой, обращается ко мне Даниелла, попутно щелкая Макса по носу, и, вызывая у ребенка искреннюю улыбку. – А мы тут блинчики готовим перед дошкольными курсами. На всех.