Поглощенные сумраком

«Я знаю этот перекресток, – сказал Стивен. – Я не раз видел там местных шлюх – может быть, и эту самую женщину. Даже если она решится дать показания, эти женщины до краев накачаны наркотиками и алкоголем. Я знаю. Я видел все это, когда работал в отделении скорой помощи, пока учился в аспирантуре. Даже если она что-то помнит, ей придется долго беседовать с блюстителями порядка, а шлюхи очень не любят это делать. Это вызывает недовольство их сутенеров. И в любом случае их считают ненадежными свидетельницами. У них мозги наизнанку. Они бесполезны; их показания не выдержат проверки на суде».

«Она что-то подобрала с мостовой».

«Ну и что? Тогда она тем более не обратится в полицию».

«Мать ребенка видела нас. Она видела мой автомобиль».

«Запри его в гараже и больше не пользуйся им».

«Я не могу просто…»

«Мы не можем вернуться туда. Не сейчас. Только не после бегства с места преступления».

Стивен чуть заметно дрожал. Выходит, в нем тоже оставалось что-то человеческое.

Он повернулся на сиденье.

«Послушай меня, Моника. Нам обоим нужно залечь на дно. Мы перестанем встречаться. Посмотрим, что будет дальше».

Значит, он собирался предоставить ее воле судьбы, если полицейские найдут ее автомобиль. Или если кто-то видел номерные знаки. Краска с ее «БМВ» должна была остаться на фургоне, который они задели. Она была уверена, что на багажнике остались следы крови. Ее глаза наполнились слезами.

«Могли быть и другие свидетели, Стивен. Машины были припаркованы по всей улице и в переулках. Кто-то мог сидеть внутри и видеть все, что там произошло. Может быть, сотрудник магазина, который посмотрел в окно… Потом, ты едва не столкнулся с джипом, где мог быть установлен авторегистратор. Перед этими магазинами полно видеокамер наружного наблюдения…»

«Было темно, Моника, и шел сильный дождь. Видимость резко ухудшилась. Наезды на пешеходов часто случаются в такую погоду. Ради всего святого, тот ребенок выбежал прямо на дорогу! Что он там делал? Один, на дороге? Мы не виноваты».

«Не виноваты? Даже если столкновение было неизбежным, мы бежали с места происшествия, – тихо сказала она. – Ты дал задний ход, увидел, что произошло, и только потом уехал оттуда. Ты же врач, Стивен. Ты мог помочь этому ребенку и его матери. Может быть, ты даже мог спасти бы его жизнь, – теперь ее трясло, лицо было мокрым от слез. Она ощущала вкус винного перегара во рту. – Натан увидит, что случилось с моим автомобилем».

«Тебе придется сказать ему, что ты врезалась в столб. И отремонтировать машину».

«Пошел ты к дьяволу, – прошептала она. – Я тебя ненавижу. Ненавижу, и все».

«Теперь я собираюсь уйти, Моника. Немного отойду в сторону и вызову такси. Ты можешь сама доехать до дома».

«Клянусь, если они найдут мою машину и обвинят меня, то я расскажу им, что ты был за рулем. Я все им расскажу».

Ужас того вечера подгонял Монику, пока она с рыданиями тащилась по лесной тропе. Она ковыляла к дому, следуя за полосками оранжевой ленты, которую сама прикрепляла к ветвям.

Я больше не могу, я не выдержу… Только не здесь. Грешница. Я грешница; мы все грешники.

Девять лгунишек на самолет попросим,
Один опоздал, и их осталось восемь…
…Последний лгунишка решил, что победил,
Ведь в конце остался только он один.
Но может быть… не должен остаться ни один.
Прокляты те, кто согрешил
И покрывает ложью дела свои,
Ибо Чудище восстанет изнутри…

Этим Чудищем была Моника; оно находилось внутри ее и запустило в нее когти, терзая ощущением вины. Оно находилось и внутри Натана, который помог спрятать ее автомобиль. Оно сидело внутри у матери, выбежавшей на улицу из винного магазина, потому что она покупала «Шардоне» вместо того, чтобы присмотреть за своим малышом, который упустил свою собаку, пока откусывал от батончика «Сникерс». Чудовище сидело внутри у худощавой женщины в плаще, которая забрала рюкзак Эзикиела. И номерной знак, как впоследствии узнала Моника, когда поставила свой автомобиль в гараж и увидела пропажу таблички, которую так и не удалось найти полицейским. Чудовище находилось внутри у Стивена, который держал ее лицо в тисках своих рук; у Стивена, который каким-то образом заплатил свидетельнице за молчание и ничего не сказал об этом Монике. Оно завладело Бертом, потому что он отремонтировал ее автомобиль и избавился от него, – от орудия убийства, – хотя должен был видеть новости, где копы просили свидетелей дать показания. Дикий, животный ужас наполнял Монику. Она побежала быстрее.

Грешники… мы все грешники. Лжецы.

Моника выбежала из леса. Какое-то время она стояла, тяжело дыша и пытаясь сориентироваться в тумане, затянувшем поляну. Она увидела тень дома и побежала туда, срезав путь между тотемными столбами с жуткой головой ворона. Когда она достигла парадной двери, ее грудь тяжело вздымалась и опускалась, в горле першило от холодного воздуха.