Поездка в Хиву

С тем же успехом он мог бы вознамериться прострелить лист железа из игрушечного ружья, заряженного горохом, – мясо превратилось в увесистый кусок льда. Оно было твердым как кирпич; с хлебом приключилось то же самое. Лишь после того, как наша провизия примерно на десять минут была помещена в печь, мы смогли хоть как-то приступить к трапезе. Мой компаньон тем временем приготовил поистине восхитительный напиток, и с большим стаканом чая янтарного цвета, в котором плавал тоненький ломтик лимона, я начал осознавать, насколько это на самом деле приятно – побывать в такой передряге. Лишь перенеся определенные бедствия, мы способны по-настоящему оценить радости жизни. «Что есть удовольствие?» – спросил однажды ученик своего наставника. «Отсутствие боли», – ответил философ. И пусть любой, кто сомневается в том, что ощущение божественного восторга может быть достигнуто при помощи самого обычного стакана чая, отправится путешествовать на санях по России, когда ртуть в термометре падает до двадцати градусов ниже нуля (по Реомюру), а ветер продувает до костей и даже еще глубже.

Примерно через час мы были готовы ехать дальше. Но не наш ямщик; на увещевания моего компаньона он ответил следующим образом:

– Нет, bacooshka (обращение это, насколько я понял, означает «маленький отец»), там буран. Заблудимся да перемерзнем. К тому же еще и волки, прости Господи! Сожрут ведь. Или лед на реке треснет, и все потонем. Давайте здесь, бога ради, переночуем!

– Если повезешь нас, – вмешался я, – на чай дадим побольше.

– Ох, ваше благородие, – ответил он, – останемся на ночь, а завтра лошадок новых получим – и полетим дальше птицей.

Переубедить его не было никакой возможности. Вручив себя в руки судьбы, мы с товарищем улеглись на пол в попытке хоть ненадолго уснуть, невзирая на шум из соседней комнаты. Еврейские торговцы затеяли там сделку с древней хозяйкой дома, пытаясь продать ей что-то из своих товаров. Несмотря на преклонный возраст, она весьма живо отстаивала свои интересы. Визгливые интонации ее голоса в сочетании с гнусавыми восклицаниями иудеев отнюдь не способствовали мирному сну.

Тут еще к нам в комнату ввалился закутанный в овчину и покрытый снегом новый торговец. Он стал креститься и кланяться перед иконой, которая висела на стене. Завершив этот ритуал, он пристал к хозяину дома, пытаясь выторговать у него лошадь до следующей станции дешевле, чем она стоила. Однако владельца его красноречие нисколько не тронуло, и торговец, понявший бесполезность своих усилий, вернулся к нам в комнату, где сбросил свои сапоги едва не на голову моему товарищу и объявил о своем намерении провести ночь в нашей компании. Русский джентльмен твердо возразил на это, используя весьма энергичные выражения. В дополнение к запаху, источаемому самим торговцем и его одеяниями, существовала вполне реальная возможность того, что его одежда и борода населены довольно крупной колонией существ, имя которых упоминать здесь нет никакой надобности.

– Ни в коем случае, братец, – сказал мой товарищ, брезгливо поднимая овчину лоточника и вынося ее на вытянутой руке в соседнюю комнату. – Туда иди, братец, ради бога. Со своими поспишь.

Но уснуть было невозможно. Новоприбывший внес дополнительную струю раздора среди торговцев. Все, кто находился в соседней комнате, представляли собой весьма странную группу – хозяин дома, его мать, жена, сестра жены, два или три ребенка и пятеро торговцев – все они, сбившись в кучу, отнюдь не освежали воздух, и без того затхлый и спертый в этом жилище. Но что меня удивило больше всего, так это здоровый вид у детей. Казалось бы, они должны были выглядеть слабыми, бедными и больными – но нет; старший из них, толстощекий румяный паренек лет десяти, являл собой картину идеального здоровья, словно дурные запахи и отсутствие вентиляции не только не вредили ему, но даже напротив – шли на пользу.

Русские крестьяне живут в полном согласии со старой доброй поговоркой «Кто рано встает, тому Бог подает». Короткий световой день в зимние месяцы удваивает необходимость следовать этой мудрости. За час до рассвета мы все были уже на ногах – товарищ мой заваривал чай, а наш возница запрягал лошадей; правда, на этот раз не тройку, поскольку дорога нам предстояла узкая и разбитая. Мы решили отправиться на двух санях, запряженных парою лошадей каждая, усевшись в одну повозку и разместив наш багаж в другой.

Наконец наша разношерстная компания двинулась в путь. Первым ехал тот немытый торговец, который ночью изъявил желание улечься рядом с моим товарищем; за ним шли сани с багажом, а мы с моим другом замыкали колонну. Он поднял кожух, закрывавший нам спины, и внимательно поглядывал по сторонам, так как люди в этих местах известны своей неразборчивостью в понятиях теит и шит[8].