Читаем Поездка в Хиву полностью

– Да нет, это из-за шуб, – отвечал другой.

– Экий увалень, – продолжал третий. – Я бы вот легко перепрыгнул!

– Ты знаешь, я тебе вот что скажу, дружок, – наконец отозвался я, – если будешь продолжать в том же духе, скорее всего, сам прыгнешь – либо через полынью, либо прямо в нее, поскольку мне надо определить точное расстояние. Вот швырну тебя первым, и сразу станет понятней, насколько тут широко и глубоко.

Мысль моя, высказанная довольно резким тоном, произвела желаемый эффект. Ухватившись за шест, я приготовился к прыжку, не представлявшему никакой сложности для человека без тяжелой шубы, однако для меня, во всей моей дорожной экипировке, являвшемуся серьезным вызовом. Раз, два, три! Толчок, ощущение полета, скольжение, попытки устоять – и вот я уже на другой стороне, слегка промочив лишь одну ногу, отчего валенок на ней почти мгновенно покрылся сверкающей коркой льда.

– Садитесь быстрей! – крикнул мой друг, успевший к этому времени переехать полынью на санях. – Надо спешить.

И мы помчались дальше в сторону Самары, не успев даже толком проверить, насколько пострадали мои патроны и весь остальной багаж, лежавший на дне саней, от этого невольного купания.

Поместья в окрестностях Сызрани сильно выросли в цене, с тех пор как железная дорога дошла до этого города. Одна desyatin земли (2,7 акра) стоит сейчас двадцать рублей, тогда как в Самаре ее можно купить вполовину дешевле. Земля в России приносит хороший доход. Любой землевладелец в этой стране считает, что у него имеются причины быть недовольным, если на вложенные средства он не получает шести – восьми процентов чистой прибыли.

Один английский джентльмен, уважаемый всеми член парламента, предвидя рост цен на землю и на недвижимость в Самарской губернии, купил здесь большое красивое поместье. По мнению моего компаньона, он удвоит вложенный капитал, если через два-три года пожелает расстаться со своим приобретением.

Тем временем мы неуклонно приближались к нашей первой стоянке. Это было крестьянское хозяйство, известное под именем Нижне-Печерский хутор и расположенное в двадцати пяти верстах от Сызрани. Когда мы подъехали, несколько человек во дворе сельского дома занимались просеиванием злаков. Метод, избранный ими для очистки зерна, применялся, возможно, еще до потопа, поскольку, подбрасывая злаки лопатой высоко в воздух, они просто давали ветру сдувать шелуху, а зерна падали на обширное покрывало. Урожай после этого считался просеянным и готовым к отправке на мельницу. В целом хозяйство содержалось в чистоте, а в самом доме чудесным образом отсутствовали животные. В избе у русского крестьянина, особенно в зимние месяцы, нередко можно увидеть теленка, проживающего вместе с семьей. Однако сюда опрятная хозяйка не допускала этих иноплеменных гостей. Половицы сияли чистотой и свежестью, говорящей о том, что здесь привыкли намывать полы. Весь дом, полностью сделанный из дерева, состоял из двух просторных комнат с низкими потолками. Большая глинобитная печь отапливала оба помещения. Входная дверь из тяжелого дерева вела в небольшой коридор, в противоположном конце которого висела традиционная икона, обязательная почти в каждом русском доме.

Эти obrazye существуют в разных вариантах, но в основном изображают либо святых, либо Троицу. Рельефная основа из меди покрыта серебристым окладом, обрамленным безвкусной бахромой с какою-то мишурой. Бесконечные поклоны и крестные знамения, какими осеняет себя крестьянин перед этими идолами, являют собой весьма непривычное зрелище для англичанина, особенно если ему было сказано, что между греческой верой и его собственной разницы почти нет. Будь это правдой, стоило бы как можно скорее исключить из нашего богослужения всякое упоминание о второй заповеди. Нам, пожалуй, скажут, что русское крестьянство в этих образах видит лишь символы, а на самом деле молится Богу живому. Отправьте того, кто питает подобные иллюзии, в Россию поговорить с местными жителями про их иконы, лучше всего – в Киев во время народного паломничества к мощам святых. Полагаю, он после этого скажет, что во всем мире нет страны, более подверженной суевериям, чем Россия.

На печи высотой в пять футов лежал дощатый настил, от которого до потолка было еще около трех футов. Там находилось спальное место для всей семьи, днем периодически используемое в целях просушивания одежды. Эту лежанку русский мужик предпочитает всем другим уголкам своего жилища. Он любит поваляться там и хорошенько прогреться, чтобы приготовить себя к поджидающему снаружи морозу. Дом, где мы остановились передохнуть, обошелся при строительстве в две сотни рублей (около двадцати шести фунтов нашими деньгами). Принимавшая нас добрая хозяйка явно гордилась им. Она умела читать и писать, что нечасто бывает среди крестьянок в российской глубинке.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное
10 мифов о КГБ
10 мифов о КГБ

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷20 лет назад на смену советской пропаганде, воспевавшей «чистые руки» и «горячие сердца» чекистов, пришли антисоветские мифы о «кровавой гэбне». Именно с демонизации КГБ начался развал Советской державы. И до сих пор проклятия в адрес органов госбезопасности остаются главным козырем в идеологической войне против нашей страны.Новая книга известного историка опровергает самые расхожие, самые оголтелые и клеветнические измышления об отечественных спецслужбах, показывая подлинный вклад чекистов в создание СССР, укрепление его обороноспособности, развитие экономики, науки, культуры, в защиту прав простых советских людей и советского образа жизни.÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Александр Север

Военное дело / Документальная литература / Прочая документальная литература / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
Покер лжецов
Покер лжецов

«Покер лжецов» — документальный вариант истории об инвестиционных банках, раскрывающий подоплеку повести Тома Вулфа «Bonfire of the Vanities» («Костер тщеславия»). Льюис описывает головокружительный путь своего героя по торговым площадкам фирмы Salomon Brothers в Лондоне и Нью-Йорке в середине бурных 1980-х годов, когда фирма являлась самым мощным и прибыльным инвестиционным банком мира. История этого пути — от простого стажера к подмастерью-геку и к победному званию «большой хобот» — оказалась забавной и пугающей. Это откровенный, безжалостный и захватывающий дух рассказ об истерической алчности и честолюбии в замкнутом, маниакально одержимом мире рынка облигаций. Эксцессы Уолл-стрит, бывшие центральной темой 80-х годов XX века, нашли точное отражение в «Покере лжецов».

Майкл Льюис

Финансы / Экономика / Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / О бизнесе популярно / Финансы и бизнес / Ценные бумаги