Подземелья Ватикана

«И это жвачное — со съезда. Фу!» — подумал Лафкадио, кладя все на место, и поспешил вдогонку за коротенькой вереницей пассажиров, направлявшихся в ресторан.

Шествие замыкали хрупкая девочка с матерью, обе в глубоком трауре; перед ними шел господин в сюртуке, в цилиндре, с длинными, гладкими волосами и седеющими баками; по-видимому, мсье Дефукблиз, обладатель портфеля. Двигались медленно, шатаясь от толчков поезда. На последнем повороте коридора, когда профессор уже собирался устремиться в подобие гармоники, соединяющей вагоны меж собой, его качнул особенно резкий толчок; чтобы сохранить равновесие, он сделал порывистое движение, от которого его пенсне, сорвавшись со шнурка, полетело в угол тесного вестибюля, образуемого коридором перед дверью в уборную. Пока он нагибался, отыскивая свои глаза, дама с девочкой прошли мимо. Лафкадио некоторое время забавлялся, созерцая усилия ученого мужа; жалко беспомощный, он простирал наугад беспокойные руки над самым полом; он плавал в абстракции; это было похоже на неуклюжую пляску стопоходящего или на то, что он впал в детство и играет в «капусту». «Ну, Лафкадио, шевелись! Послушайся сердца, оно у тебя неиспорченное. Помоги немощному. Вручи ему это необходимое стекло; сам он его не найдет». Он повернулся к нему спиной. Он сейчас его раздавит… В эту минуту, от нового толчка, несчастный налетел, склонив голову, на дверь уборной; цилиндр ослабил удар, наполовину сплющившись и надвинувшись на уши. Мсье Дефукблиз испустил стон; выпрямился; снял цилиндр. Меж тем Лафкадио, считая, что довольно поиграл, поднял пенсне, опустил его в шляпу просящего и убежал, уклоняясь от выражений благодарности.

Обед уже начался; Лафкадио сел возле стеклянной двери, справа от прохода, за стол, накрытый на двоих; место напротив было пусто; слева от прохода, в том же ряду, вдова с дочерью занимала стол с четырьмя приборами, из которых два остались свободными.

«Какая скука царит в таких местах, как это, — думал Лафкадио, скользя равнодушным взглядом по присутствующим, не находя ни одного лица, на котором можно было бы остановиться. — Все это стадо относится к жизни, как к нудной обязанности, а это такое развлечение, если на нее взяться по-настоящему… Как они плохо одеты! Но как они были бы безобразны, если бы их раздеть! Я умру, не дождавшись десерта, если не закажу шампанского».

Вошел профессор. Он, по-видимому, только что вымыл руки, испачканные во время поисков; он рассматривал свои ногти. Лакей усадил его против Лафкадио. От стола к столу ходил метр-дотель. Лафкадио молча указал на карте Монтебелло Гран-Креман в двадцать франков, а мсье Дефукблиз спросил бутылку воды Сен-Гальмье. Держа меж двух пальцев свое пенсне, он тихо дышал на него, а затем краешком салфетки протирал стекла. Лафкадио следил за ним и удивлялся его кротовьим глазам, мигающим под толстыми красноватыми веками.

«К счастью, он не знает, что это я ему вернул зрение! Если он начнет меня благодарить, я сию же минуту пересяду».

Метр-дотель вернулся с Сен-Гальмье и шампанским, которое откупорил первым и поставил между обоими приборами. Как только эта бутылка очутилась на столе, Дефукблиз ее схватил, не разбирая, с чем она, налил себе полный стакан и осушил его залпом… Метр-дотель протянул было руку, но Лафкадио остановил его, смеясь.

— Ой, что это пью? — воскликнул Дефукблиз с отчаянной гримасой.

— Монтебелло этого господина, вашего соседа, — с достоинством произнес метр-дотель. — А ваш Сен-Гальмье — вот, извольте.

Он поставил вторую бутылку.

— Ах, как мне неприятно… Я так плохо вижу… Я совершенно сконфужен, поверьте…

— Какое вы бы мне доставили удовольствие, — перебил его Лафкадио, — если бы не стали извиняться, а выпили бы еще стакан, если первый вам понравился.

— Увы, должен сознаться, что он показался мне отвратительным; и я не понимаю, как это я мог, по рассеянности, проглотить целый стакан; мне так хотелось пить… Скажите, я вас прошу: это вино — очень крепкое? Потому что, я должен вам сказать… я ничего не пью, кроме воды… малейшая капля алкоголя неминуемо бросается мне в голову… Боже мой, боже мой! Что со мной будет? Не вернуться ли мне поскорее в купе?.. Я думаю мне следует прилечь.

Он хотел встать.

— Не уходите, не уходите! — сказал Лафкадио, которому становилось весело. — Вам, напротив, следует покушать и не беспокоиться об этом вине. Я вас провожу, если вам нужна будет помощь; но вы не бойтесь: от такой малости не опьянел бы и ребенок.

— Буду надеяться. Но, право, я не знаю, как вас… Могу я вам предложить немного Сен-Гальмье?

— Очень вам благодарен; но разрешите мне предпочесть мое шампанское.

— Ах, вот как? Так это было шампанское!.. И… вы все это выпьете?

— Чтобы вас успокоить.

— Вы слишком любезны; но, на вашем месте, я бы…

— Вы бы покушали немного, — перебил Лафкадио; сам он ел, и Дефукблиз начинал ему надоедать. Теперь его внимание было обращено на вдову.